Из башни Змеи Жан де Верт проследовал в башню Ворона. Там он нашел де Шофонтена, рисующего на стене профиль Матеуса железной вилкой.
- Господин маркиз, я не хотел вас беспокоить, - обратился к нему Жан де Верт, входя, - продолжайте рисовать, если вас это забавляет!
Рено повернулся к нему, нисколько не удивившись.
- О, я нисколько не спешу, так как моя модель всегда перед глазами; каков парадокс: такой урод и на службе у вас!
- Я полностью доверяю Матеусу Орископпу!
- Он этого достоин!
- Превратности войны привели вас к нему!
- Точнее, в его когти, барон!
- Он сейчас вправе распоряжаться вами!
- Да, но мне кажется, что вы злоупотребляете этим!
- Тем не менее, если вы отречетесь от руки мадемуазель де Парделан, то я смогу предложить вам свою помощь и вытащить вас отсюда!
Рено изобразил удивление на лице.
- Но, позвольте, я считал, что вы предпочитаете мадемуазель де Сувини! - воскликнул он.
- О! Я думаю о ней все время, но если я попрошу отречься от её кузины письменно, то, как я считаю, это осчастливит мадемуазель!
- Господин барон, вы слишком хорошенький, а у меня характер вспыльчивый и дурной, я могу в гневе разбить что-нибудь: стол, скамейку, все, что попадется мне под руку о спину того, кто посмеет заговорить о мадемуазель де Парделан. Мой гнев не будет иметь границ! А теперь, я надеюсь, вы меня поняли и беседа наша закончена?
Жан де Верт встал и, указывая на чернила, перо и бумагу, которые поставил на стол слуга, произнес:
- Здесь все, что вам нужно - две строчки на бумаге, и в знак нашей дружбы Матеус предоставляет нам лошадь, на которой вы покинете этот замок!
Несколько минут спустя можно было услышать звон цепей опускающегося моста: Жан де Верт покинул замок.
Снова наступила ночь, она была такой же темной и молчаливой, как и предыдущая. Арман-Луи приник к решетке окна и увидел свет в башне напротив. Свет двигался в разных направлениях. Это Рено с помощью дыма факела рисовал на стене камеры гротескное изображение Матеуса. Затем Рено принялся петь.
Г-н де ла Герш не умел распыляться; его ум был занят только одним: мадемуазель де Сувини, только она. Где она сейчас, в этот момент? Не забыл ли Паппенхейм обещания, данного на руинах Магдебурга? Увидит ли он когда-нибудь Адриен? Найдет ли он её такой же верной и любящей? И что стало с верным Магнусом? Не убит ли он? Если жив, сможет ли он выручить своего хозяина, как сделал это в прошлый раз?
- О! Когда имеешь таких верных и преданных друзей, надежда всегда должна быть в сердце! - думал он.
Дни бежали за днями, все та же тишина, прерываемая лишь порывами ветра, все те же песни Рено. Когда де ла Герш пытался увидеть что-либо через окно камеры, он мог различить только темные деревья вокруг замка.
Часы тянулись медленно; каждый день, точно в полдень, Матеус входил в карцер, бросал взгляд на стол, и, не видя там ничего, выходил, не говоря ни слова.
Арман-Луи начал замечать, что скудный паек, который ему давали во время завтрака и обеда, начал постепенно уменьшаться: кусочек хлеба становился все меньше, все меньше давали мяса. Это был рацион больного, предназначенный здоровому, пища ребенка, которую давали солдату.
Когда он сказал об этом Матеусу, тот улыбнулся:
- В гарнизоне есть случаи заболевания от обильной еды.
Арман-Луи решил больше не жаловаться. На следующий день это уже был обед отшельника.
Открыв наутро глаза, Арман-Луи заметил двух птичек, прилетевших к окну его камеры поклевать крошек. Вдруг в его голову пришла неожиданная идея. С помощью одеяла он поймал маленьких воришек. Теперь каждое утро он ловил несколько птичек. Затем он привязывал к их шейкам или крылышкам с помощью ниток кусочки бумаги, где писал: "Замок Рабеннест", и ниже "Арман-Луи де ла Герш". Проделав это, он даровал свободу маленьким пленникам, и божьи птахи улетали в окошко.
"Кто знает, - думал Арман-Луи, - быть может одно из этих посланий попадет в руки друзей".
Такие же наблюдения об обеде, которые сделал де ла Герш, сделал и Рено. Утром - легкое подобие завтрака, днем - легкая тень обеда.
Однажды утром, сильно проголодавшись, Рено запустил в слугу, принесшим очередной обед, кость. На следующий день паек был снова уменьшен. Тогда Рено решил поиздеваться над Матеусом, изобразив его в виде скелета.
