– Давай, старик, – мягко сказал он, – давай избавим тебя от этого.
Паркс позволил довести себя до места, а все остальное было уже привычным делом. К тому времени, как Максвелл воткнул иглу в кожу и начал вводить лекарство, Паркс уже вцепился в перила так, будто хотел сломать их. Максвелл тяжело вздохнул. Он закатал себе рукав и ввел янтарную жидкость в свои вены.
На протяжении пяти бесконечных минут двое мужчин корчились на полу, пока лекарство прокладывало себе путь по их телам – расплавленное железо, разъедающая кислота, агония, разрушающая душу. А потом все закончилось. Пальцы ослабили смертельную хватку, мышцы обмякли, дыхание восстановилось.
– Я… больше… не… хочу… этого, – сквозь стиснутые зубы произнес Паркс. – Я…
– Придется, – мрачно ответил Максвелл. – Мы всегда так говорим… все говорят… но мы все равно продолжаем. Ты же знаешь, какие у нас есть варианты?
– Я знаю, – обреченно ответил Паркс.
Без паракобрина дрожь становилась хронической и обязательно заканчивалась безумием. Среди других вариантов были веревка, прыжок с высокого здания или яд.
– Ладно, давай вернемся к работе. Что было в той пробирке?
– Эксперимент 11-0-4. Теперь уже не важно. Я использовал последнюю кору снукера. У нас нечем заменить ее. Во всяком случае, до тех пор, пока Хоскинс не привезет нам новую партию.
– Тогда забудем. Давай посмотрим. Может, 11-0-3 удался.
Паркс медленно пошел за товарищем, постепенно приходя в себя. В следующий раз он сделает укол заранее. Па- ракобрин не доставляет удовольствия, но принимать его лучше в спокойном состоянии, а не после того, как судороги уже начались.
В лаборатории их, как всегда, ждало разочарование. Подопытная обезьяна билась в предсмертных конвульсиях. Через минуту она будет такой же мертвой, как и кучи привитых морских свинок, валяющихся в дальних клетках. Последняя версия формулы не сработала. Двум третям человечества придется еще какое-то время пострадать. Лучшего лекарства против болотной дрожи, чем паракоб- рин, еще не найдено.
Максвелл посмотрел на другие клетки. Там всё еще было несколько обезьян и морских свинок, и у самих ученых еще были другие варианты сыворотки в запасе. Люди в поисках жизненно необходимого лекарства не должны унывать. Тысячи ошибок ничего не значат. Это часть процесса.
– Мне кажется, – начал он, – что у нас был лучший…
– Я открою дверь, – прервал его Паркс, услышав тихий стук в дверь. – Похоже на Хоскинса.
Это был Хоскинс – межпланетный контрабандист. Он принес с собой тяжелый мешок и недовольную ухмылку.
– Плохие новости, ребята, – сказал он, опуская мешок на пол. – С Венеры больше ничего не будет. Они утроили планетные патрули и ужесточили портовые проверки. Тони поймали, а с ним и его корабль, на котором были товары для вас. Его бросили в кутузку, а товар сожгли. Это значит, что у вас больше не будет коры снукера, жуков-гизлеров, дынь тванги-тванги и всего прочего. Шан Ди бросил работу, а значит у меня больше нет поставщика. Я бросаю дела. Извините.
– Для нас нет ничего? – спросил потрясенный Паркс.
Он был абсолютно уверен в том, что лекарство от дрожи кроется в органических объектах с Венеры, где и зародилась эта болезнь. Именно там должны быть естественные враги вируса. Однако позже начали появляться другие ве- нерианские болезни, и карантинная служба установила более жесткое эмбарго. Без контрабандной органики у него с Максвеллом будут связаны руки.
– У меня есть это, – сказал Хоскинс, открывая мешок. – Это не совсем то, что вы обычно заказывали, но этот товар появился у меня случайно и я хочу избавиться от него. Это добыча из храма Томбов, который когда-то ограбил Шан Ди. Товар должен был отправиться в музей, но он ворованный, а в музее задают слишком много вопросов. Может, он вам понадобится.
Он запустил руку в мешок и достал маленькую статуэтку. Это была искусно выполненная нефритовая статуэтка кофейного цвета. Она была изготовлена из Священного камня томбовианцев, и считалось, что сделал его сам Том- бов. Фигурка представляла собой толстого божка томбовианцев, сидящего на троне и сложившего свои пухлые руки на животе. На шее у него висело ожерелье из жемчуга, а голова была покрыта болотными лилиями. Лилии росли вокруг трона. Они были выкрашены в приятный зеленый и бледно-желтый цвет.
