Я карабкался все дальше, промокнув до нитки и затаив дыхание, но едва успел продвинуться вперед ярдов на пятьдесят, как услыхал громкий удар, треск, скрежет рвущейся обшивки и еще один отчаянный вопль, после чего наступило молчание, если не считать голосов ветра и волн и испуганных криков морских птиц, носившихся в воздухе, точно листья, сорванные бурей.
Я скорчился с подветренной стороны утеса, потому что прилив почти достиг своего апогея и вода залила косу, разделив ее на две половины, так что я должен был вплавь преодолеть эту преграду, если хотел продвигаться дальше.
Я действительно намеревался продолжать свой путь, ибо меня охватила необычная тревога; дождавшись, когда дыхание мое вернется в норму, я выглянул из-за укрытия и увидел страшное свидетельство гибельной работы рифов, ветра и волн.
Искореженные обломки кораблекрушения с болтающимися на них обрывками перепутанных снастей кружили в яростных водоворотах между рифами; огромные валы, подхватив их на свои вспененные вершины, несли их с собой к берегу и, отхлынув назад, уносили снова в открытое море, где они исчезали в густом тумане, опустившемся над водой.
Я наблюдал, как обломки то появлялись, то исчезали из моего поля зрения; в основном это были части палубных надстроек и рангоута с остатками опутывавшего их такелажа, но спустя некоторое время, тяжело взлетая на волнах и снова погружаясь, из тумана выплыла мачта с обломком реи, крестообразно прикрепленной к ней. Злые бешеные волны, обдавая ее потоками пены, гнали ее перед собой, набрасываясь на нее, словно цепные псы на пьяного бродягу, появившегося посреди деревенской улицы.
Я уже совсем было сравнил ее в своем воображении с Джорди Рамсэем с полупинтой «Королевского» внутри, которого волокут домой достойные представители ночной стражи в Керктауне, когда сердце мое внезапно подпрыгнуло, так как я мог поклясться, что заметил нечто, шевелящееся на мачте. Приставив ладони рупором ко рту, я что было сил окликнул этот движущийся предмет и замер в ожидании.
Я не ошибся. Темная фигура, вцепившаяся в крестообразный обломок реи, шевельнулась снова и взмахнула рукой в воздухе, но в тот же миг мачта взметнулась на налетевшей волне и, перевернувшись, тяжело рухнула вниз, так что мне показалось, хотя нас и отделяло не менее семидесяти ярдов, будто я расслышал плеск и журчание поглотившей ее воды.
Когда мачта вынырнула снова, темная фигура, цеплявшаяся за рею, исчезла, но рядом с мачтой появилась черная точка, в которой я распознал голову человека.
Я видел, что у пловца было теперь мало шансов снова ухватиться за спасительную мачту; более того, если Провидение сблизит их между собой, то массивное тяжелое бревно может подросту раскроить несчастному череп и отправить его на дно. Поэтому я, будучи возбужденным и слегка не в себе от горьких мыслей, сделал то, для чего в любое другое время у меня попросту не хватило бы духу: я сбросил с себя свою куртку и тяжелые башмаки и прыгнул в воду, стараясь выбрать место, свободное от водорослей и обломков.
Очевидно, я родился в рубашке; но, если бы я представлял себе хоть десятую часть исполинской мощи разъяренной стихии, я бы подумал дважды, прежде чем решиться на борьбу с ней. Тем не менее, очутившись в ее среде, я не собирался идти на попятную, и думаю, что мой короткий рост впервые в жизни оказал мне услугу, поскольку представлял меньшую длину для приложения силы волн.
Моим намерением было помочь утопающему — будучи предоставлен самому себе, он, несомненно, должен был утонуть — добраться до узкой полосы спокойной воды, заливавшей косу, и вытащить его на твердую землю. Однако с первой же минуты я натолкнулся на серьезные трудности. Прежде всего обнаружить утопающего, находясь в воде, оказалось не так-то просто, потому что я мог заметить его голову среди волн только тогда, когда волна меня самого поднимала на свой гребень, а это происходило не часто, так как я предпочитал, как правило, нырять сквозь основание водяной стены, находя такой способ более удобным и привычным для себя.
В конце концов, наполовину захлебнувшийся и оглохший от грохота валов, разбивавшихся о рифы, я приблизился к пловцу и обнаружил, что это мужчина, да к тому же еще и старик.
