Но ведь венские контрразведчики, упорно добивавшиеся выдачи Гитлера из Мюнхена, разыскивали вовсе не молодого человека определенной внешности, а вполне четкую личность — Адольфа Гитлера! Притом, несомненно, это происходило тогда именно в связи с «Делом Редля» — и началось сразу после заседаний военного суда в Праге, который постановил, что все достояние Редля не принадлежит государству, а предназначено каким-то никем и никогда не названным наследникам Редля — которые, очевидно, и вступили в права законного наследования!
А Гитлер, добившийся в феврале 1914 формально освобождения от призыва, а фактически — от всех притязаний австрийской контрразведки, обеспечил эти льготы не кому-либо, а вполне определенному и физическому, и юридическому лицу, хорошо известному по имени — Адольф Гитлер!
Здесь нам видится наличие у Гитлера вполне определенных провалов в логике анализа и принятия решений — подобных тому, как он после 1908 года скрывался от знакомых и родственников, но не скрывался от полиции, в которую без труда могли обратиться эти же знакомые и родственники — что, напоминаем, как раз и произошло в 1911 году в связи с конфликтом относительно наследства умершей тетушки!
Такого рода логические провалы, гораздо более очевидные, нежели политические ошибки, допускавшиеся или якобы допускавшиеся Гитлером и вызывающие доныне сомнения и нескончаемые споры и дискуссии, свидетельствуют об органических дефектах его мыслительного аппарата.
Понятно же, что если скрываться от старых знакомых, то необходимо прятать от публичного распространения не только изображения своей внешности, но и имя! И это никак не могло сочетаться с бурной политической карьерой!..
Поэтому хотя и можно, и нужно соглашаться с мнением Ялмара Шахта[764] о Гитлере: «Во всем у него был самый холодный расчет»,[765] но качество этого расчета нередко оставляло желать лучшего — и субъективно с учетом личных интересов Гитлера, и объективно с посторонних позиций!
Нам уже случалось писать о неизбежных поражениях психики Гитлера, оказавшегося и по своей воле, и по вынужденным обстоятельствам малолетним преступником, притом — убийцей.[766]
Понятно, что и позднейшие заботы о сокрытии гомосексуализма и сифилиса, и физическое воздействие последствий этой нелегкой болезни также не способствовали умственному и душевному здоровью Гитлера — как в свое время и Редля. И, повторяем, в такого рода иррациональных поступках, как упорное и бессмысленное сокрытие своей внешности, и проявлялись дефекты психики Гитлера гораздо более отчетливо и очевидно, чем в его политических решениях и концепциях.
Вот и убийство Гели Раубаль оказалось одним из таких поступков, что позднее, повторяем, тяжелейшим образом переживалось самим Гитлером, вынесшим самому себе беспощадное и тоже иррациональное наказание: обречение себя на вегетарианство!..
Хорошенький субъект был навязан в качестве вождя всей германской нации!
Это очень болезненная проблема для всех немцев: осознать, помимо всего прочего, тот пренеприятнейший факт, что сами они или их предки позволили себе плясать под дудочку персонажа, безнадежно клинически больного и безусловно нуждавшегося в принудительной изоляции — совершенно независимо от той общественной роли, которую он старался играть и с успехом играл.
Насколько такая ситуация заставлят буквально выворачиваться наизнанку информированных и вовсе не глупых людей — это отчетливо видно на примере той же Анны Марии Зигмунд.
В целом же это тема для гораздо более серьезного последующего анализа и обсуждения, заведомо уже выходящего за рамки данной нашей книги.
Нет ничего удивительного в том, что именно Максимилиан Ронге должен был вновь оказаться в первых рядах непосредственных противников Гитлера — этот расклад сил последний тоже унаследовал от Редля.
Можно, однако, усомниться в том, что в руках Ронге оказались целиком и полностью два досье, сыгравшие важнейшую роль в прошедших событиях, а со временем, уже после Первой Мировой войны, еще больше поднявшие свое значение.
Одним было досье, составленное о преступлениях юного Гитлера, которым Редль и завербовал будущего фюрера в первой половине 1910 года. Другим было то фотодосье, которым Редль шантажировал и завербовал Занкевича в марте или апреле 1913 года.
