После всего сказанного, так как этические проблемы могут решаться весьма различными способами, — мы приведем еще такую догадку: быть может, Ньютону потому именно так нравилась его теория, что прп каждом эмпирическом шаге опа пред’являла к нему новые трудности. Так, один математик говорит: c’cst la coutume des geometres de s’dlever de difficu^s en difflcult£s, et тёше de s’en former sans cesse de nouvelles, pour avoir le plaisir de les surmonter [16])…
…Всякое заблуждение, непосредственно вытекающее из человека и из окружающих его условий — простительно, часто даже почтенно; но не все последователи этого заблуждения заслуживают такого снисходительного отпошеиня. Повторенная чужими устами истина уже теряет свою прелесть; повторенное чужими устами заблуждение кажется пошлым и смешным. Отделаться от собственного заблуждения трудно, часто невозможно даже при большом уме н больших талантах; но кто воспринимает чужое заблуждение и упрямо держится за него, тот обнаруживает весьма невеликие способности. Упорство оригинально заблуждающегося может рассердить нас; упрямство человека, копирующего заблуж — деппе, вызывает досаду и раздражение. И если в споре против ньютонова учения мы иногда выходили из границ сдержанности, то всю випу мы возлагаем па школу, у которой некомпетентность и самомнение, лень н самодовольство, злоба и жажда преследования стоят в полном соответствии и равповесии друг е другом.
ПРИЗНАНИЕ АВТОРА
…Между тем как мои современники уже при первом появлении моих поэтических опытов выказали достаточно доброжелательности и, даже паходя кое — какие недостатки, благосклонно признали поэтический талант, — сам я стоял в своеобразном, удивительном отношении к поэзии: отношение это было чисто практическим; пленивший меня предмет, возбудивший меня образец, предшественника, привлекшего к себе, я до тех пор нынапшвал и лелеял в своем впутреппем чувстве;, пока из этого не возникала вещь, которую можио было рассматривать как мою гобствепную, и которую я, годами разрабатывая ее втихомолку, наконец внезапно, как бы экспромтом и отчасти инстинктивно, закреплял на бумаге. Отсюда можно, пожалуй, вывести живость н действенность моих произведений.
Ни с ка*ьедр, ин из книг я не узнал ничего пригодного пи относительно концепции достойного предмета, ни по вопросу о композиции и разработке отдельных частей, а равно и по всем вопросам, касающимся техники ритмического и прозаического (тиля; если же п научился избегать пекоторых ложных приемов, то, не умея находить правильных, спова попадал па ложные дороги: вот почему я стал искать за пределами поэзии места, с которого для меня было бы возможно вещи, смущавшие меня вблизи, обозреть и оцепить с известного расстояния п произвести некоторое сравпепие их.
Для достижения этой цели я пе мог иайти ничего лучшего как обратиться к пластическому искусству. У меня был пе одни повод к этому: я так часто слышал о родстве искусств, их наминали даже обрабатывать в известной связи. Раньше, бывало, и часы одиночества, мое впнмапие привлекала к себе природа как ландшафт; и так как я с детства шатался по мастерским живописцев, то теперь я пытался по мере сил превращать в картину то, что представало предо мною в действительности; и не обладая собственно способностями к живописи, я чувствовал гораздо большее влечение к пей, чем к тому, что легко и свободно давалось мие от природы. Это ведь несомисипый Факт, что ложные тенденции часто воспламеняют человека большей страстью, чем истинные, и он с гораздо ббльшим рвепием добивается того, в чем он должен потерпеть неудачу, чем того, что могло бы удаться ему.
Чем меньше было у меня, таким образом, природных способностей к пластическому искусству, тем больше искал я в нем законов и правил; да, я обращал гораздо больше внимания на технику живописи, чем на технику поэзии: так и вообще мы пытаемся заполнить рассудком и пониманием те пробелы, которые оставила в нас природа.
И вот, чем больше росло мое понимание путем созерцания художественных произведений, поскольку они попадались мие на глаза в северной Германии, путем бесед с знатоками и путешественниками, путем чтения сочинений, которые обещали приблизить к духовному взору в течение долгого времени педантически зарытую древность, — тем больше я чувствовал беспочвен‑I ность моих знании, тем больше убеждался в том, что только от путешествия в Италию можно ждать какого — нибудь удовле-] творения.
