В конце 1993 года название этой главы приобрело новый смысл. Теперь я частично парализован, нахожусь в больнице, и у меня неоперабельный рак мозга.
Я бы не хотел умирать теперь — когда наконец-то привел свои дела в порядок, как в профессиональной, так и в личной жизни. Я хотел бы остаться с Грацией, поддерживать ее и веселить в те моменты, когда (ее) работа становится слишком трудной. Всю жизнь я боролся за право быть в одиночестве, теперь же я хотел быть частью семьи, вносить свой вклад в семейную жизнь, просто обедать вместе и держать несколько шуток наготове, когда она будет возвращаться домой. Можно было бы испробовать самые продвинутые методы для того, чтобы завести детей, но пока придется наблюдать за развитием моей болезни, — не особо приятное положение, особенно для Грации, у которой были большие надежды на новую жизнь со мной. Благодаря колонке, которую я стал писать для журнала, мог бы улучшиться мой литературный стиль. А книга, которую я обещал Грации, могла бы пролить известное количество света и показать, как разум и эмоции могут сочетаться в производстве «науки».
Грация в больнице вместе со мной, что для меня великая радость, и она наполняет комнату светом. В каком-то смысле я готов умереть, несмотря на все то, что я хотел бы еще сделать, но в то же время мне тяжело покидать этот прекрасный мир, и особенно Грацию, с которой я желал бы провести еще несколько лет.
Может статься, это мои последние дни. Мы проживаем каждый из них, как особенный. Мой паралич — результат кровоизлияния в мозг. Я беспокоюсь о том, чтобы после моей кончины от меня что-то осталось — не статьи, не окончательное философское заявление, а любовь. Я надеюсь, что это чувство останется и что оно не будет слишком омрачено тем, как я ушел из жизни — я бы предпочел тихую смерть в коме, без предсмертных схваток, которые оставляют плохие воспоминания. Что бы теперь ни случилось, наша маленькая семья может жить вечно — Грацина, я и наша любовь. Вот что мне бы пришлось по душе — не интеллектуальное бессмертие, а бессмертие любви.
Через пару недель после того, как Пол написал эти строки, опухоль начала воздействовать на болевой центр в его мозге, и ему потребовались чрезвычайно высокие дозы морфия. Он был привычен к анальгетикам, так как всю жизнь страдал от боли в результате ранения на войне (боль, а также удивительные объемы и разнообразие прочитанного им — важные аспекты жизни Пола, которых он почти не касается в автобиографии), однако врачи все равно удивлялись, что он может переносить столько морфия на протяжении столь многих дней. К 11 февраля 1994 года Пол пробыл в состоянии индуцированной комы уже больше недели. Утром пришло письмо от итальянского издательства Laterza — они с энтузиазмом откликнулись на предложение издать автобиографию и собирались скоро напечатать книгу. Я была истерзана и опустошена, но обрадовалась этой новости и с радостью в голосе сообщила ее Полу. Он дышал медленно и как-то спокойно. Через несколько мгновений его просто не стало. Мы были одни, держались за руки, и на часах был полдень.
Грация Боррини-Фейерабенд
