— Украсть кошелек у него — невелика премудрость, — сказал Нистур, указывая на лежащего наемника, но по поводу моего — прими мои комплименты. Я даже ничего не почувствовал.
Ракушка и сама выглядела немало ошарашенной.
— А как же ты догадался?
— Во-первых, бескорыстное милосердие — вещь почти нереальная и потому подозрительная. А во-вторых, я видел, как ловко ты можешь двигаться, поэтому, стоило тебе споткнуться на ровном месте, как я сразу заподозрил неладное.
Кстати, странно, что ты не стащила и вот это кольцо.
— Я хотела, — призналась она, — но оно не слезало.
— Многие люди без колебаний забрали бы его вместе с пальцем или с рукой.
На этот раз девушка оскорбилась:
— За кого ты меня принимаешь?
— Давай пока что замнем этот вопрос. Скажи мне лучше, есть ли здесь где-нибудь место, где мой друг мог бы прийти в себя от своего приступа?
Девушка нахмурилась и с сомнением спросила:
— Друг? Не дури меня.
— Теперь — друг. И я чувствую страстное желание помочь ему. Ну, отвечай. Я заплачу тебе, если ты поможешь.
— Я знаю одного лекаря. Очень хорошего. Он живет в старой гавани. А платить мне не надо. Я сама украду все, в чем нуждаюсь.
— Я не собирался подвергать сомнению твой профессионализм, — церемонно извинился Нистур. — Ладно, держи его оружие. Подбери перевязь и шлем. Я понесу парня, а ты показывай дорогу, только не убегай далеко вперед.
— Ты потащишь его на себе? — скептически отнеслась к его словам девушка. — Да он вполовину больше тебя.
— Как часто люди обманываются, глядя на форму…
Нистур нагнулся над солдатом, приподнял его, подставил плечо под середину тела и разогнул ноги. Железное Дерево повис у него на плече. Нистур продолжил свою речь:
— Уверен, ты и не предполагаешь, что я еще и поэт. Я прав?
— Пожалуй, что так, — удивленно согласилась воришка.
Они направились вниз по улицам по направлению к старому порту. Тучи сгустились, закрыв луну; пошел снег.
— Далеко еще? — спросил Нистур.
Он пытался не показывать усталости, но солдат в кольчуге на его плече явно становился тяжелее с каждым шагом.
— Совсем рядом. Где-то вот за этим кораблем. В общем, совсем близко.
С этим сомнительным утешением они продолжили свой путь среди лежащих на земле кораблей.
Много лет назад море, отступая от Тарсиса, оставило после себя множество кораблей. Великая Катастрофа случилась в конце навигации, когда все суда — от рыбацких шхун до боевых галер — либо были загнаны в доки, либо стояли на якоре и на рейде. Большинство из них были большими торговыми парусниками с двумя-тремя мачтами, с объемистым трюмом, просторными каютами для пассажиров и внушительными кубриками для команды. Почти все они осели на песчаное дно гавани ровнехонько килем вниз и уже никогда не покидали своего места, разве что по частям.
Спустя годы часть кораблей, в основном небольших, пустили на строительство домов и на дрова. Самые старые просто сгнили, превратившись в зловонные кучи древесной трухи, но большинство было превращено в дешевое жилье для бедняков и изгоев. Великая Катастрофа коснулась города и мощным землетрясением. Тысячи людей погибли под развалинами домов, и с тех пор выжившие не чувствовали себя спокойно в каменных постройках, предпочитая деревянные хижины или старые корабли.
Толстые бревна шпангоутов, упираясь в борта, поддерживали корпуса судов в вертикальном положении. Некоторые из кораблей обросли пристройками и даже были надстроены на один-два этажа над палубами. В качестве материала для работы опять же шли детали брошенных судов. Над дверями, прорубленными в бортах, тут и там виднелись вывески магазинов, мастерских, увеселительных и питейных заведений. Эти корабли имели более приличный вид, многие даже были заново покрашены. Большинство же превратилось в жалкие лачуги, где ветер гулял по комнатам, проникая в щели между досками обшивки, из которых он давно уже выдул всю смолу и паклю.
Населяли гавань, конечно, жители Тарсиса, но городская власть да и жители самого города не считали их полноправными горожанами, относясь к ним с презрением, как и к иностранцам или гномам.
— Здесь! — победно воскликнула Ракушка.
