— Наша юная подруга, быть может, преувеличивает, но лишь самую малость, — подхватил Нистур. — В конце концов, мир велик, и никогда не знаешь, откуда свалятся неприятности, а откуда придет спасение.
— Не нужно меня утешать и успокаивать, — сказал Железное Дерево. — Если бы я был из тех, кто сдается, я уже давно сделал бы это. Ну да ладно… Как там дела у гномов?
Подойдя к туннелю, они посторонились, пропуская очередную тачку с обломками камня. Казалось, что гномы проходят сквозь завал, как гвоздь через масло, оставляя после себя узкий, но достаточный для того, чтобы дать пройти человеку, туннель. В этом проходе ничего не было видно в двух шагах впереди — так плотно висела здесь в воздухе пыль. Лишь откуда-то из темноты доносился ровный, как тиканье часов, стук инструментов о камень.
Пропустив еще одну тачку с камнем и две, возвращавшиеся налегке в туннель, Нистур присвистнул:
— А эти ребята действительно знают толк в своем деле.
— А как ты с ними познакомилась? — спросил Железное Дерево у Ракушки.
— Я же провела все детство в Старом Городе, облазив все обнажившиеся после Катастрофы подвалы, подземелья и туннели. Время от времени я встречала гномов.
Они хоть и не самые общительные создания, но, не видя во мне никакой угрозы, все же стали общаться со мной, выясняя, что происходит в городе. Когда Станбог поселился в Гавани, я рассказала им о новом лекаре.
Друзья вернулись в зал и снова уселись за стол. Нистур продолжил разговор:
— А у тебя была семья?
— Не знаю. Я родителей не знала. Сколько себя помню, я побиралась по улицам и помойкам да пряталась в развалинах Старого Города. — Она невесело рассмеялась. — Вы двое хоть мир повидали, а я нигде не была и ничего не умею, кроме как воровать.
— Зато в своем деде ты мастер, — возразил ей Нистур.
— Но главное, что ты не разучилась быть настоящим другом, ощущать благодарность за добро, — сказал Железное Дерево.
— Последние дни, проведенные с вами, стали самыми интересными за всю мою жизнь, — призналась она и, покрутив в руках серебряную печать, добавила:
— Да и с этой штукой было весело. Знай себе изображай важную персону, никто тебя не гонит, не пинает… Но, чует мое сердце, всему этому веселью скоро придет конец. — И она печально вздохнула.
— Из всего, что мы можем сказать, — возразил Нистур, — предсказания будущего — самое никчемное и неблагодарное дело. Я полагаю, что весь наш жизненный опыт ничем нам не поможет в ближайшие несколько часов, а посему предлагаю воспользоваться образовавшейся паузой для того, чтобы восстановить силы отдыхом и сном.
Под стук инструментов приятели быстро задремали, подложив руки под головы.
Лишь Ракушка забралась на соседний стол и свернулась на нем калачиком, закутавшись в плащ.
Проснулись они оттого, что на их плечи легли руки гнома.
— Мы — под их камерой, — сказал Горячая Кузница, когда друзья протерли глаза. — Вы хотите быть там, когда мы пробьем пол?
— Конечно! — воскликнул Нистур. — Мне доводилось участвовать в побеге из тюрьмы, организовывать бегство другим, но такой экзотики я что-то не припоминаю.
Ракушка уже бросилась вперед по туннелю, как все вдруг почувствовали глухой удар где-то под землей и последовавшую за ним вибрацию пола и стен.
— Что это? — с ужасом спросила девушка. — Землетрясение?
После Катастрофы всем жителям Тарсиса из поколения в поколение передавался ужас перед землетрясениями.
— Нет, — ответил Горячая Кузница. — Это… будем надеяться, что ничего страшного.
Они быстро прошли по туннелю, где уже почти осела поднятая работой пыль, и оказались в тупике, который гномы расширили в небольшую круглую комнату с высоким потолком. В центре помещения была оставлена аккуратная ступенчатая пирамида, с которой можно было достать киркой до каменного свода. Один из гномов как раз и занимался тем, что аккуратно вынимал скрепленные раствором камни и передавал их тем, кто стоял на ступеньках пирамиды.
Нистур спросил:
— А это точно то место, которое нам нужно? Вы не могли ошибиться?
Гномы явно оскорбились бы, если бы поняли суть вопроса. Один из них простодушно ответил:
— Да где ж тут ошибаться-то?
