- Где территориально назначались встречи? - спросил я.
- Первая - в 12.00 за станцией "Таганская" у пивной палатки, вторая - в 14.00 у входа на Рогожский рынок, третью Ваня нам не назвал, но, судя по всему происшедшему, в четыре утра в Армянском переулке.
- И ни одного свидетеля? - спросил я. - Все-таки центр города.
- Только старик с собакой, который и обратил внимание на труп в машине, - сказал Поглощаев.
- Со счета никто не пытался снять деньги? - спросил я.
- Это невозможно без хозяина, - ответил Поглощаев и посмотрел на меня, как на профана. Впрочем, вполне заслуженно: у меня никогда не было чековой книжки.
- Мы думаем, что действовал одиночка, спивающийся, но еще помнящий светлое прошлое. И кое-что знающий, потому что осторожный. Может быть, опустившийся бывший милиционер. У них ведь сейчас поветрие - в преступники идти.
Я кивнул, показывая, что принимаю к сведению и разберусь. Делать какие-либо выводы вслух мне не хотелось, не дай Бог совсем примут меня за дубиноголового. Они и так уж, по-моему, сомневались в правильности выбора.
- Не могли бы вы проверить всех милиционеров района, уволенных в последние годы за провинности, превышение и несоответствие? - спросил Поглощаев.
- Милиция это уже сделала, - сказал я, - но, конечно же, лучше перепроверить. У них своя гордость. Я только не пойму, зачем было убивать бедного Шекельграббера? Не мог он в последний момент выкинуть какой-нибудь финт? Например, напугать вымогателя до смерти.
- Может быть, из-за угла неожиданно вышел прохожий и убийца принял его за засаду, - сказал Кашлин.
- В таком случае он дал бы стрекача, а не тратил время на бессмысленное убийство, - сказал я.
Наконец-то Поглощаев согласно кивнул, признавая правоту моего суждения.
- Хорошо, - сказал я, - версию с одиночкой я отработаю. Какие еще есть соображения?
Компаньоны переглянулись.
- Рэкет? - намекнул я.
- С ними мы еще в первый день договорились!- махнул рукой Поглощаев.
- Конкуренты?
- Невозможно. У нас ноу-хау, хоть и пятитысячелетней давности, на которое к тому же никто не претендует.
- Месть из ревности?
- Вообще-то любовница у него была, но она незамужняя. Да и чего ее ревновать? Дура из дур, - сказал Поглощаев тоном самца, которому самому хотелось, да не досталось. - Хотя были и другие, и много, но к ним он относился, как к одноразовым шприцам.
- Одного раза для ревнивца вполне достаточно. А темные делишки?
- Исключено. Все-таки в одном кабинете сидим. Мы бы почувствовали, если б он начал работать только на свой карман.
- Кто из ваших сотрудников был в курсе, что у Шекельграббера украли документы?
- Да, пожалуй, все, - сказал Кашлин. - Все ему сочувствовали.
- Можно посмотреть личные дела?
- Мы их не заводили. Мы же не оборонный завод, а похоронное бюро.
- Тогда я попрошу написать мне небольшое досье на каждого.
- Даже на нештатников? - спросил Кашлин.
- На всех, кто имеет хоть какое-то отношение к вашей фирме, - сказал я. - И обязательно укажите национальность и степень патриотических чувств.
- Зачем?
- Шекельграббер, Армянский переулок, синагога - все наводит на простую мысль: приехал какой-то, когда русским денег не хватает, - объяснил я.
- Если б все евреи были такие, как Ваня, от Израиля давно б мокрое место осталось, - сказал Кашлин. - К нам тут заходил один, предлагал на паритетных началах переправлять прах родственников на святую землю. Вот это еврей! Хотя рожа у него была совершенно рязанская.
- Еще мне нужен телефон его любовницы и записная книжка.
- Телефон - пожалуйста, а книжки нет. Можете забрать все визитные карточки, какие найдете в его столе.
- А где он жил?
- Снимал квартиру на юго-западе. Она опечатана, ключи в милиции.
- Он владел русским языком?
- Да, поскольку его жена так и не удосужилась выучить английский. Типичный случай русского хамства в чужой стране, сказал Поглощаев. - Мне кажется, ее уровень - что-то среднее между продавщицей и кладовщицей, судя по рассказам Вани, то есть почти американский стандарт. Присосалась к нему, как клещ, а он, дурак, поверил всяким небылицам о русских женщинах, начитавшись Некрасова. Теперь вот его убили, а она не торопится...
