Нетерпеливыми, неловкими пальцами она распаковала пакет, где лежала круглая зеленая коробочка, украшенная изображением обнаженного мужчины, перед которым было нарисовано нечто напоминающее разряд электрического тока.
— Порошков всего шесть, — возбужденно продолжила Рут. — Но уже после первого отмечается заметное улучшение. «Живительные вольты». Пришли сотни писем от терапевтов, хирургов, политиков — да-да, Дерри, от многих политиков. Они буквально молятся на эти порошки. Не поверишь: у них были абсолютно те же симптомы, что у тебя.
Ее напористость вызывала жалость. И вся она, со своими толстыми руками, водянистыми глазами и огромным носом, казалась неуклюжей и неукротимо пылкой.
— Рут, ты же не знаешь, какие у меня симптомы! — Еще как знаю. Сильные схватки в животе. Сесиль, прочитайте все, что здесь написано.
Леди О’Каллаган взяла коробочку и посмотрела на капсулу с лекарством.
— Дам ему сегодня на ночь, — пообещала она, словно потакая раскапризничавшемуся ребенку.
— Супер! — Рут имела привычку вворачивать в свою речь жаргонные словечки. — Рада до ужаса. Утром все твои боли исчезнут. — Лучезарно улыбнувшись, она сделала рукой неопределенный жест.
— А теперь, моя старая девочка, боюсь, что улетучиться придется тебе. — Сэр Дерек тщетно пытался подстроиться под ее легкомысленный тон, изображая братскую игривость. — Кажется, я слышу, что ко мне явился Филиппс.
— Пойдемте, Рут, — предложила Сесиль. — Нам пора удалиться. Спокойной ночи, Дерек.
Рут приложила к губам шишковатый палец и притворно жеманно на цыпочках направилась к двери, но на пороге повернулась и послала брату воздушный поцелуй. Дерек услышал, как они поздоровались с сэром Джоном Филиппсом и стали подниматься по лестнице. Обрадовавшись, что избавился от сестры, О’Каллаган с удовольствием предвкушал дружескую встречу со своим старинным приятелем. Вот уж поистине будет настоящим облегчением рассказать ему, каким больным себя чувствует, и выслушать, насколько он действительно болен. Может, Филиппс даст ему какое-нибудь лекарство, которое хоть на время поможет. Ему уже стало немного лучше. Его болезнь скорее всего пустяк. Филиппс во всем разберется. В приятном ожидании сэр Дерек повернулся к двери. Створки распахнулись, и появился Нэш.
— Сэр Джон Филиппс, сэр.
Врач вошел. Высокий мужчина, он привычно горбился. С тяжелыми веками глаза необыкновенного светло-серого цвета были пронзительно блестящими. Никто не видел его без монокля, и ходил слух, будто и во время операций он держится у него в глазу без шнурка. Нос походил на клюв, а нижняя губа хищно выпячивалась вперед. Он был не женат и никем не увлечен, поэтому поговаривали, что все пациентки в него влюблялись. Видимо, медики уступали лишь актерам в выигрыше от того, что обладали тем странным качеством, которое зовется индивидуальностью. Сэр Джон Филиппс был личностью. И его резкость очаровывала не меньше известности, которую он заработал благодаря своим блестящим способностям.
О’Каллаган шагнул к нему и протянул руку:
— Филиппс, рад вас видеть!
Врач сделал вид, будто не заметил его руки, и неподвижно стоял, пока за Нэшем не закрылась дверь. И только тогда заговорил:
— Ваша радость уменьшится, когда узнаете, с чем я явился.
— Не понимаю. О чем вы говорите?
— Я с трудом могу поверить, что вообще говорю с вами.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
— Именно то, что сказал. Я обнаружил, что вы мерзавец, и пришел заявить вам об этом.
Несколько мгновений О’Каллаган молча смотрел на него, а затем произнес:
— Вы серьезно? Вы пришли только для того, чтобы меня оскорбить, и тут же уйдете? Или я имею право получить объяснения?
— Вот вам объяснения, всего в двух словах: Джейн Харден.
Наступило долгое молчание, мужчины обжигали друг друга взглядами. Наконец О’Каллаган отвернулся. На лице появилось упрямое, обиженное выражение, и на него стало смешно и неприятно смотреть.
— А что такого с Джейн Харден? — спросил он.
— А то, что она медсестра в моей больнице. И долгое время ее счастье очень много для меня значило. Я просил ее руки. Она много раз мне отказывала. Сегодня объяснила почему. Вы, судя по всему, воспользовались дружбой с ее отцом и их нынешним бедственным финансовым положением. Разыграли роль старого друга семьи и одновременно дамского угодника.
