- Давайте начнем все-таки с последней встречи.
- С Ниной? Ну да, да, конечно... Да что встреча? Я поразился, когда Нину увидел. Вернее, это она меня высмотрела, помахала рукой. Я почему-то сразу встревожился. Оставил своего парнишку на пульте, подошел, она попросила за кулисы проводить. Я спорить не стал - она всегда сама свой выбор делала. Там я и Сашу заметил - волком смотрит. А с чего ему радоваться? Больно мне стало. А знал бы, что к гибели идет...
- Для нас очень важно то, что вы говорите. Тот, кто убил, - опасная, кровожадная тварь, его необходимо немедленно остановить.
- Да, я знаю, он и Ежика убил. В общем, отделение началось, я проверил - все на месте, оставил осветителя и спустился к уборной Сероусова. Почему-то хотелось еще раз взглянуть на Нину.
- Как долго вы устанавливали свет?
- Да минут десять, не больше. После третьего номера я уже и спустился. Честно говоря, работа шла кое-как. Еще издали, с лестницы, увидел Ежика, он шел не к сцене, а в глубь служебного коридора. Подумал: ох, и влетит ему. Сероусов не спустит, что с поста ушел. Ежик тоже это знал. Ну, значит, спустился я это с лестницы, за угол заглянул - вижу, Саша здесь, дверь гримуборной подпирает. Ага, думаю, сменялись, а почему тогда Ежик не на сцену пошел?
- А что, у Кронова был ключ от уборной Сероусова?
- Как будто нет. Хотя - кто его знает? Замки у нас ни к черту, ключи гуляют, да никто за этим нынче и не смотрит. Гастролеры все с охраной, начхать им на замки.
- Он там все время находился?
- Бог его ведает. Заметил меня, рукой махнул. Ну, мне не по себе стало. Виновата Нина была перед Сашей, что поделаешь. Простой парень, не всем же деньги мешками грести.
- А что, Кронов зарабатывал мало?
- Раньше - немного. Здесь получше, но в пределах.
- То есть?
- Ну, далеко ему было до тех, кто на сцене.
- Так что все-таки делал Кронов у дверей уборной Сероусова?
- Вы это на Сашку грешите? Бросьте. Чего быть не может, того не может. Он Нину по-настоящему любил...
Тусклого света круглосуточно горевших над дверями камер ламп как раз хватало, чтобы видеть узоры трещин и натеки грубо заглаженного бетона. Здесь бессонная мысль и память - единственные доступные развлечения. Они же и боль, и тоска. Всякие желания подавлялись еще в первые дни, кроме желания выжить или покинуть гостеприимную лечебницу, что в конечном счете - одно и то же.
Большинство оказавшихся здесь совершили преступления против личности. Попадались такие монстры, что ставили в тупик и следствие. Вопрос стоял не об их нормальности, а скорее, о том, действительно ли принадлежат эти существа к роду Ноmo sapiens.
Над нежеланием Кронова "косить" под психопата или "вялого" шизика многие искренне потешались. Может, он и в самом деле рехнулся с этой своей нормальностью? Убийство двух человек, заранее спланированное и с отягчающими обстоятельствами - верная "стенка". Заверения Кронова в своей невиновности мало кого интересовали и могли вызвать разве что кривую ухмылку.
- Ты мне лапшу можешь не вешать. Ну, не "мочил", не "мочил", отстань от меня. Да я бы всех отсюда повыпускал. Валите, мальчики, гуляйте. И девочки. Эх, какие девчонки здесь чалятся! Умереть и не встать! Я здесь уже четвертый раз, а все не "обвенчают" никак.
Длинный, тощий, с выпирающими мослами, Гриша Чигирин лежал на спине, вытянувшись, как покойник, и умудрялся не разжимая тонких бескровных губ отправлять слова строго по назначению. Сказывалась богатая практика. Число Гришиных возвращений в лечебницу не шло ни в какое сравнение с количеством обычных тюрем, где он успел погостить. Раньше Гриша спокойно мотал отмеренные сроки, не балуя следствие откровенностью и сознаваясь в содеянном лишь после долгих препирательств, загнанный в тупик. Однако в последний раз старуха, которую он пытался ограбить, неожиданно подняла такой крик, что Грише пришлось призвать ее к порядку.
Злополучная бабка умудрилась испустить дух, угодив после Гришиного толчка виском об угол шкафа. Вот и пришлось опытному Грише искать спасения у психиатров. Путь он выбрал не самый легкий, это было ясно с самого начала. Тертый жизнью, он прекрасно знал о тяжелых последствиях психиатрической лечебницы, действительность же превзошла ожидания. Так что он уже колебался, раздумывая, не свалить ли обратно, в нормальную тюрьму. От "стенки", может, и удастся отвертеться, а здесь точно до смерти заколют. "Я торчу уже от одного слова "пункция", - шелестел Гриша серыми губами.
