Но вернемся к полуночному обходу Корниша. Он открыл первую стальную дверь, вошел и запер ее за собой, потом отворил вторую и также запер на ключ. Строго по инструкции.
Охранник двигался вдоль правой стены, освещая фонарем занятые камеры: первую, третью и пятую. Мэджи сидел в пятой. Обитатели первой и третьей спали. Корниш подумал было, что и Мэджи тоже спит, но, посветив фонариком, заметил на полу темное пятно — это оказалась кровь. Человек, лежавший на койке лицом к стене, был одет в серую грубошерстную одежду заключенного, но Кеннеди не так крепок телом, как Мэджи, да еще эта лужа крови… Вот Корниш сразу и сообразил, что к чему.
Камера была на замке. Стальная дверь в глубине коридора — тоже. В целом все выглядело нормально, за исключением того, что Мэджи исчез, а Кеннеди бился в агонии на койке сумасшедшего.
— Что он с ним сделал? — спросил Лаудербек.
— Разбил череп.
— Чем?
— Еще не установили. Возможно, тяжелым металлическим кольцом, на котором охранники носят ключи.
Капитан молча покачал головой.
— Ну, что ж, картина проясняется, но все-таки кое-чего еще не хватает…
— Вас интересует, как Мэджи добрался до связки ключей? — оборвал его Уилкс. — Быть может, ответ вам подскажут кровоподтеки на шее у Кеннеди. Его чуть не задушили. Должно быть, Кеннеди неосторожно приблизился к Мэджи на расстояние вытянутой руки.
— Он что, просунул руку между прутьями решетки?
— Нет, это невозможно: камера затянута стальной сеткой, и руке никак не пролезть.
— Значит, Кеннеди вошел в камеру? Что, так положено?
— Нет, особенно ночью. Камеру убирают, только когда заключенный гуляет во дворе.
— А как их кормят?
— Пищу передают на подносе через специальное окошко. Буйнопомешанные требуют особой осторожности. Иногда они неделями ведут себя нормально, а потом, ни с того ни с сего, впадают в дикое бешенство.
Лаудербек задумчиво поскреб подбородок.
— Значит, Кеннеди или вошел в камеру, или открыл окошко… Мэджи вцепился ему в горло. А дальше — все просто. Убийца переоделся и бежал, воспользовавшись ключами охранника. Насколько я понял, там два выхода: две стальные двери с северной стороны и одна — с южной, прямо во двор.
— Совершенно верно.
— Если он пошел на север…
— Нет, тогда пришлось бы идти по коридору пятнадцатого блока, а он ведет к центральному посту, и кто-нибудь из охраны наверняка заметил бы беглеца.
— Значит, он вышел во двор.
— Несомненно. Хотите осмотреть шестнадцатый блок?
Мы долго шли по разным коридорам, пока добрались до пятнадцатого блока. Помещение больше напоминало обычную больницу, нежели сумасшедший дом.
В конце коридора нам навстречу поднялся охранник.
— Корниш, — представил его доктор Уилкс.
Охранник толкнул деревянную перегородку, и мы увидели первую стальную дверь. Она была заперта. Корниш поискал фонарем выключатель, и секунду спустя на потолке вспыхнула лампочка.
На руке нашего проводника болталось кольцо с ключами. Я хотел было попросить подержать его. На вид кольцо выглядело весьма внушительным — два-три фунта, не меньше.
Корниш, одну за другой, открывал массивные стальные двери и тщательно запирал их за нами, пока мы не оказались в освещенном коридоре.
Дверь пятой камеры была открыта настежь. Кровавое пятно все еще темнело на полу, а брызги долетели даже до противоположной стены.
Страж тем временем открыл дверь в другом конце коридора, и мы вышли во дворик, где днем обычно гуляют заключенные. Сейчас здесь царила темнота, и было видно лишь то, что освещал фонарик охранника.
— Как же он выбрался отсюда? — спросил Лаудербек.
Уилкс взял у Корниша фонарь и направил луч на железную дверь в стене.
— Она ведет в подвал. Идемте, я покажу.
Корниш выбрал из связки ключ и открыл дверь. Он вошел первым, зажег свет, и мы увидели длинный коридор. В конце оказалась незапертая дверь, за ней — бетонированная площадка, скорее всего, стоянка автомобилей, а еще дальше — газон.
— Вот так, — подытожил доктор Уилкс, — благодаря ключам Кеннеди беглец выбрался с южной стороны. Надеюсь, вы понимаете, что преодолеть внешнюю ограду уже не составляло никакого труда?
Я стоял в стороне и смотрел на неясные очертания старых корпусов больницы, сейчас почти заброшенных. Лишь кое-где в окнах горел свет. У меня вдруг опустились руки: первоначальный план рушился, я не мог отыскать в поведении доктора Уилкса ни одного изъяна. А без мало-мальски весомых доказательств газетчик не может себе позволить обвинить человека в небрежности или, тем более, в профессиональной непригодности, как это принято у политиков. Конечно, можно выступить против Уилкса и нанести удар противнику, но все наши усилия пойдут прахом, как только выяснится, что все произошло по вине простого охранника, имевшего неосторожность приблизиться к Мяснику Мэджи.
