В половине седьмого Дебора договорилась встретиться с Жирелем. Они могли провести вместе целый вечер!
Ни преступления, ни отцовский гнев не волновали больше влюбленных. Отстояв свое право на нежность, Дебора знала теперь, что любит Леона. Он же привязался к ней еще больше, понимая, что, кроме него, у малышки никого не осталось. С этого дня он чувствовал себя за нее в ответе. Быстрым шагом, как будто хотели убежать, спрятаться от людей, они удалялись все дальше от виллы. По дороге Королевской Башни поднялись до Райской Площади и долго стояли, задумчиво глядя на огромный город, засыпающий у их ног. Дебора тихо сказала:
– Отец сейчас в поезде и, наверное, глаз сомкнуть не может, у него на душе тяжело, как и у меня.
Жирель бережно погладил ее по руке.
– Отец простит вас, вот увидите.
– Нет.
– Но он же вас любит.
– Еще больше он любит Бога!
– Дебора… если вы согласитесь стать моей женой, мы поедем к вашим родителям, как только мне дадут отпуск, месяца через два-три.
– Они нас не примут.
– Там видно будет. Неужели за нас некому заступиться?
Дебору осенило.
– Господин Верван! Как же я о нем забыла!
– Кто это?
– Пастор из Сан-Андре-де-Вальборн. Единственный человек, к чьим советам прислушивается мой отец… иногда.
– Нужно срочно ему написать!
– Я займусь этим завтра утром.
Им обоим стало легче, и, взявшись за руки, они побрели дальше, наслаждаясь счастьем быть рядом друг с другом.
Прощаясь с Деборой у ворот виллы, Леон попытался поцеловать девушку, но она ласково его отстранила.
– Нет. Не сейчас.
Уже дома Жирель долго ворочался в кровати, каша в голове не давала ему заснуть, наконец он забылся и проснулся от громкого стука в дверь. Приоткрыв глаза, Леон увидел, что часы показывают семь. Он вскочил, накинул халат и побежал открывать.
– Меня прислал старший инспектор. Вас вызывают на виллу Нантье, – доложил с порога сержант.
– Вы случайно не знаете зачем?
– Из-за дворецкого.
– Что-нибудь случилось?
– Он мертв.
– Мертв.
– Ему проломили череп.
Первой, кого увидел инспектор, была мадам Нантье. Она лежала без чувств в передней, а склонившаяся над ней Моника безуспешно пыталась вернуть хозяйку к жизни.
– Из сил уже выбилась. Она только один глаз откроет, а потом хлоп – и опять.
– А что с ней такое?
– Что с ней такое? Скажете тоже! Вилла превратилась в настоящую бойню! Или вы считаете это нормальным? Не забывайте, что это уже третий по счету труп!
– Ну хорошо, хорошо. А где старший инспектор?
– За домом. У черного входа.
Все уже были в сборе. Приехал даже комиссар Мосне. Жирель заметил двух журналистов, один из которых был к тому же и фотографом: на этот раз вмешательства прессы избежать не удалось.
– Плохи дела вашей подружки. Не успели ее выпустить – и новое убийство, – встретил Плишанкур своего помощника.
– Но Дебора до одиннадцати часов была со мной!
– Врач установил, что смерть наступила около часа ночи.
– Но что делал дворецкий в такое время на улице?
– Дураку понятно. У него было свидание.
– С кем?
– С убийцей, черт побери!
– Выходит, он ни о чем не догадывался?
– Или догадывался, но думал, что на него не осмелятся поднять руку. По-моему, дело было так: Эдуард Боссю договорился о встрече с кем-то, от кого не ждал ничего плохого.
– И ошибался?
– Да. А когда прозрел, было уже поздно.
Толпа потихоньку разошлась, и Плишанкур со своим помощником смогли, наконец, приступить к работе. Первым делом они допросили Дебору. Девушка оказалась немногословной: вернувшись домой, она сразу легла спать, проснулась по будильнику в семь часов и только в офисе узнала о смерти Эдуарда, тело которого обнаружила кухарка.
С Моникой полицейским повезло больше. Не успев войти, она воскликнула: «Если бы он меня послушался, ничего бы не случилось!»
Ее попросили объясниться, и она рассказала о том, что произошло накануне в офисе. Жирель вздохнул с облегчением: Дебора была невиновна.
– И он не сказал вам, о ком идет речь?
– Вы представляете? «Я ни разу не предал ни одного из своих хозяев». Зато хозяева предали его!
– И как он намеревался действовать?
– Поговорить с подозреваемым, спросить у него, что тот делал на этаже прислуги. Поступить таким образом он считал своим долгом. А ведь еще меня успокаивал! Похоже, пора писать завещание…
