– Нет!!!
– Простите?
– Нет, я уверен, что Дебора на такое не способна!
Жирель проговорил это таким голосом, что Плишанкур посмотрел на него не без любопытства.
– Что это с вами, инспектор?
Леон покраснел.
– Я только хотел сказать, что Дебора не имеет к заговору никакого отношения.
– Откуда вы знаете?
– Я… Она сама невинность, чистота, порядочность…
Старший инспектор тихонько присвистнул и улыбнулся.
– Похоже, несмотря на ваш подбитый глаз, эта молодая особа не выходит у вас из головы. Только видите ли, Жирель, за время службы я не раз встречал преступников с ангельскими лицами и не очень-то доверяю первому впечатлению. Так что ваша Дебора – подозреваемая наравне со всеми. Сюзанна открыла своей подруге имя отца ребенка?
– Нет.
– Жаль…
– Зато она сказала, как назовет ребенка, если родится мальчик.
– Как?
– Жером.
– Что?!
– И добавила, что хочет дать это имя ребенку, потому что отец его слишком стар и не увидит сына, когда тот вырастет.
Ошарашенный, Плишанкур повторял:
– Дядя Жером… значит, это был дядя Жером…
– Никто бы не подумал.
– Нет, Жирель, есть один человек, который об этом знал или догадывался.
– Кто же?
– Кто? Да ваша Дебора. Это она нас на след навела. Любопытно…
Нантье и Гюнье заканчивали обед, когда Генриетта сообщила:
– Звонила Армандина, сказала, что удачно добралась до места и ей выделили ее обычную комнату. Она желает нам хорошо провести воскресенье и будет за всех нас молиться.
– Какой нам толк от ее молитв? – пробурчал Жан-Жак.
– Не будь таким злым, Жан-Жак. Армандина молится по-своему, но Бог один для всех, и Он наш единственный спаситель. Завтра мы все вместе пойдем в церковь. Пойдем пешком, по самым людным улицам. Пускай все видят, что семья Нантье, когда нужно, умеет за себя постоять.
Хотя перспектива такой прогулки мало прельщала Жоржа, он все же залюбовался своей женой, умеющей в трудные минуты обрести гордость.
Вошел дворецкий и доложил, что в гостиной дожидаются господа из полиции. Ворча, хозяева поплелись туда.
После кратких приветствий Плишанкур сделал заявление:
– Я пришел сообщить вам, что мне известно имя любовника Сюзанны Нанто.
Генриетта почувствовала, как внутри у нее все заледенело, а Ирена в ожидании приговора судорожно вцепилась в подлокотник кресла. Юноши переглянулись, Жорж как ни в чем не бывало зажег сигару.
– Речь идет о Жероме Маниго.
Это было настолько невероятно, так далеко от того, что они думали, что все оцепенели. Потом Жан-Жак и Патрик разразились хохотом, за ними Ирена, а Жорж от неожиданности уронил изо рта сигару. У Генриетты как будто камень с души упал, она ожила. Сын ее воскликнул:
– Дядя Жером! Ну надо же!
Патрик добавил:
– И вечно весь такой запуганный!
Ирена подхватила:
– Девчонка-то на сорок лет моложе его!
Плишанкур заметил:
– Напоминаю вам, что Жером Маниго был убит.
Они притихли, но Генриетта живо парировала:
– Но теперь-то вы все знаете, инспектор. Сюзанна убила своего соблазнителя.
– А исчезнувшие бриллианты?
– Девушка унесла их с собой.
– Где же они в таком случае? Мы перерыли всю комнату, но ничего не нашли, к тому же Сюзанна была слишком мелкая сошка для того, чтобы знать перекупщиков краденых камней.
Генриетта пожала плечами и недовольно возразила:
– Вы все усложняете.
– Не я, а преступник. Допустим, что Сюзанна убила дядю Жерома, но кто убил Сюзанну?
В десять часов утра в воскресенье Генриетта Нантье собрала все свое семейство и, встав во главе процессии, покинула виллу с намерением покорить Анси.
Жорж взял жену под руку. Патрик и Жан-Жак сопровождали Ирену.
Медленно, как праздно гуляющие, они поднялись по бульвару Альбини до площади Свободы, завернули на Пасхальную и, отвечая на приветствия, прошествовали по Королевской до Почтовой, где остановились перед церковью. Но войти в нее не торопились. Они позировали, раздавали комплименты и принимали почести, заслуженные кланом Нантье более чем за век. Перед таким представлением сплетники оробели и не без тревоги спрашивали себя: уж не ошиблись ли они? Впрямь ли Нантье на грани разорения?
Нужно признать, что и во время службы верующие больше всего интересовались Нантье. При выходе все спешили к ним, а Нантье, невозмутимые, удалились так же уверенно и чинно, как и пришли. На этот раз был избран другой маршрут: через улицу Вогелес до улицы Префектуры, а от улицы Тридцатого Региона до Бульвара Святого Бернара. Нантье были похожи на сюзеренов, обходящих свое поместье, где всякий встречающийся по дороге вассал чуть ли не падал им в ноги. Но это была лишь видимость триумфа, ибо каждый из членов клана прекрасно знал, что наступают тяжелые времена, и эта королевская прогулка была не чем иным, как шествием на эшафот.
