– Извини, экономисты утверждают обратное: именно спрос формирует
предложение!
– Но в то же время, уверен, ни один из ученых человека в разряд товара не относит.
Женщины стали товаром по собственной воле. Заметь, ни топор, ни овца сами
26
потенциальному покупателю не навязываются. Это делает продавец – независимый
посредник.
– У большинства проституток он тоже имеется – сутенер!
– Да! И получается, что столь специфический товар с удвоенной энергией
пробивается на рынок: самостоятельно и с помощью посредника. Это, во-первых. Во-
вторых, женщины продавать собственное тело начали куда раньше, чем появились
сутенеры! Да и сегодня их бизнес не сильно хиреет без посредников. А тот же топор
заржавеет под лавкой, если о нем забудет продавец.
А как представительницы слабого пола наряжаются? Все – наружу: та же реклама
того же товара.
– Тебя, старина, понесло!
– Крид, пойми, большинство наших спутниц жизни вовсе не те, за кого себя
выдают. О-о, они великие актрисы! И величайшие охотницы! Почитай женские романы, написанные отнюдь не худшими представительницами слабого пола. Какой они
изображают главную героиню, а, следовательно, свой идеал? Это непременно красавица с
холодным надменным взглядом. Независимая. Гордая. Можешь не сомневаться, умная и
сильная! Да, обязательно холеная и одетая по последней моде. Знающая себе цену.
Неизменно достигающая заоблачных вершин.
С такой можно быть только врагом и никогда – другом. Если ты, конечно, не
дырявая половая тряпка, которой дозволено в дождливую погоду «слизнуть» с пола грязь, оставленную Ее изящной туфелькой.
– А ты хотел бы, чтобы каждая носила в ухе Серьгу покорности?
– По крайней мере, это лучше, чем носить Барабан позора, громко в него стуча.
– Картина не из радостных! – заключил Крид.
– А ты что думал? Мы для них – тюбик губной помады или шнурок корсета,
призванные выгодно подчеркивать линию рта или изгиб талии. К нам внутренне всегда
относятся, как к неодушевленному предмету. Используют – и выбрасывают. Мы – даже не
вибратор, за который цепляются до последнего стона и зачастую - обеими руками.
Надеюсь, ты не станешь отрицать: того, чего мужик обычно стыдится, женщина –
нет. Простой пример – адюльтер. Если о нем узнает он, первое желание – набить морду
ей. Второе – убить его. Третье – развестись. Согласен, чередование может быть иным, однако слагаемые останутся теми же. Узнает об измене благоверного жена – в
восьмидесяти случаях из ста! – немедленно начнет требовать в мельчайших подробностях
рассказать, как выглядит соперница, чем она лучше ее, на какой стадии пребывает
любовная интрижка.
Поверь, матриархат – штука куда как страшнее патриархата, грешного разве что
повсеместным распространением мата.
– Послушав тебя, невольно приходишь к выводу: женщины способны на все. И
порядочных среди них нет.
– Я этого не говорил! Встречаются и такие – в виде исключения.
– Но ты ловко ушел от главного: способна ли на измену Марон? В начале разговора
эту точку зрения, как мне показалось, яростно отвергал. А потом такого наговорил о
женщинах, что сам собственное мнение… высек.
– В ее измену не верится.
– Речь в данном случае – не о вере…
– Не нервничай! Ты мне не дал закончить...
– Рассуждая о женщинах вообще, ты был куда красноречивее. Что, динамик заело?
– Нет, слишком тонкую материю зацепили. Ты же прекрасно знаешь: завтра вы с
Марон помиритесь, а я, по крайней мере, для одного из вас стану врагом.
– Знаю, и все же изложи мысль до конца.
– Она – банальна. И заключается в том, что, вера – верой, а против фактов – не
попрешь. Я никогда не допущу предположения, что асы из «Службы нравственности»
27
ошиблись. Они – не частная лавочка, созданная отставными полицейскими, а
серьезнейшая структура с незапятнанной репутацией. Так что, подобно нанятому мной
детективу, не станут «клеить» объект наблюдения или отделываться сомнительными
рапортами.
– Выходит, мои тревоги не беспочвенны? И как мне поступить: надраить морду
лица, убить или развестись?
– Почему же? Можно оставить все, как есть…
– И до конца дней своих слизывать грязь с ее туфелек?
– Такова, дружище, реальность!
