— Значит, мы ищем того, у кого нет алиби на часть дня после обеда и вечером?
— Вероятно так. Я практически не сомневаюсь, что речь идет о паре людей. В отчете сказано, что на земле на лесной поляне лежал ковер, вернее, толстый шотландский плед. — Он заметил, как сержант Трой подмигивает сотруднице Брайли и толкает ее в бок, так что та даже уронила карандаш. — А поломанные и помятые растения вокруг указывают на то, что на этом месте подобная встреча происходила не однажды.
— Сэр, по-моему, это невероятно, — снова выступил Трой. — Я имею в виду очень странно, если ее действительно убили из-за того, что она застукала кого-то за этим… — Он прокашлялся. — Как-то это несколько… несовременно. Сейчас же тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. Кто в наше время так волнуется из-за супружеской неверности или чего-то подобного?
Барнеби, никогда в жизни не изменявший жене, ответил:
— Вы будете удивлены. Люди до сих пор разводятся из-за супружеских измен. Лишаются наследства. Измены разрушают семьи. Уничтожают веру людей друг в друга. — Почти все смотрели на него ничего не выражающими взглядами. Лишь один-два человека понимающе кивали. Он поднялся. — А теперь можете приступать.
— Хорошо, что их видели после обеда, сэр. В это время многие на работе, так что проще будет исключить непричастных.
— Мы не знаем, когда именно их видели. Это могло быть и в семь вечера. В это время еще светло.
— О! — Трой вел машину аккуратно, не спуская глаз со спидометра. — Они же могли прийти пешком из Гесслер-тай, чтобы не светиться. Это ведь недалеко.
— Да. Возможно, нам понадобится расширить область поисков.
— Но, конечно же, если это и была пара, вовсе не обязательно, что они оба замешаны в убийстве.
Эта мысль уже приходила Барнеби в голову. Вполне вероятно, что один из этой пары был совершенно свободен и разоблачение ничем ему не грозило. Или же, даже если оба они имели законных супругов, все равно лишь один мог находиться в такой ситуации, что предпочел бы убийство раскрытию измены. К тому же речь не обязательно должна была идти о финансовых потерях. Барнеби не исключал возможность того, что мисс Симпсон убили исключительно из-за того, чтобы просто не расстраивать чьего-то законного супруга. В конце концов, бывает так, что кто-то искренне любит своего партнера и одновременно не может устоять против искушения перепихнуться в стогу или, как в данном случае, в лесу. Они въехали в Бэджерс-Дрифт, миновав две полицейские машины, уже припаркованные у «Негритенка». Расследование шло полным ходом.
Барнеби произнес:
— Я начну с Лесситеров. Вон тот большой дом со львами.
Сержант Трой тихо и с завистью присвистнул, подъезжая к дому, и позволил себе немножко показать класс, остановившись с разворотом в облаке пыли и щебня. Барнеби со вздохом выбрался из машины. Он постучал, воспользовавшись древним дверным молотком, и, пока ждал, разглядывал фонари и резную доску, на которой значились готическим шрифтом, как будто из фильма ужасов, часы приема доктора Лесситера.
Похоже, Барнеби суждено было изучить приемную доктора во всех подробностях. Он еще раз ходил туда вчера, чтобы сообщить доктору о данных вскрытия. Нельзя сказать, что эти новости тот выслушал с удовольствием. Тревор Лесситер взглянул на него недоверчиво, проговорив почти тем же тоном, что до этого Джордж Баллард: «Цикута?» — и рухнул в кресло. Он был настолько поражен, что и не подумал предложить Барнеби тоже присесть. Даже его пальцы на какое-то время замерли.
— Но что же заставило вас начать копаться в этом после того, как я ничего не обнаружил? — Он быстро занял оборонительную позицию.
— Нас попросили разобраться в этом деле.
— Кто? Наверное, та чокнутая старая карга. — Он заметил легкую перемену в выражении лица Барнеби и попытался успокоиться. — С вашей стороны было бы очень любезно поставить меня в известность.
— Но я как раз и пришел за этим.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду — предварительно.
Приближающиеся шаги вернули Барнеби к реальности. Дверь открыла девушка. Припомнив слова доктора Балларда об «исключительно невзрачной» дочери, Барнеби сразу же догадался, что это она и есть: низенькая, едва ли чуть выше пяти футов, и полная. Все ее тело казалось каким-то рыхлым, губы безвольно расплывшимися, жесткие волосы торчали дыбом, обрамляя лицо проволочным нимбом. Красивыми были лишь большие ореховые глаза, время от времени начинавшие часто моргать. Эта привычка придавала девушке нервный, но вместе с тем несколько вызывающий вид: она казалась человеком, который твердо решил выбраться из состояния вечной неуверенности в себе.
