Одна беда: на следующий день в город явился напуганный гонец от молодого барона Альдара Рика, в поместье которого объявилась весьма противная чуда явно не от мира сего. Выслушав описания, Асгерд пришла к выводу, что баронской челяди пришлось столкнуться или с гримлоком, или с бурманом — редкими, но довольно опасными чудовищами, распространенными во времена Кхарии. Барон Рик сулил две тысячи в золоте заизбавление от напасти, но охотиться на этих существ вдвоем с Эйнаром было невозможно — приходилось дожидаться отца-командира и Конана, развлекавшихся в мире за Вратами.
Ближе к вечеру прибыл господин прецептор, жаждавший узнать новости от старого дружка-тана. Месьора Лентула сразу познакомили с Рэльгонном, и к чести старика, прецептор отнесся к каттакану вначале со сдержанным недоумением, а затем и с симпатией. Говорили долго — о заброшенных городах Первородных, о нечисти, зло которой никак не действут на людей, о возможности массового заселения Ауруса человеком... Конан с Гваем, знакомые с секретами соседней Сферы только давали пояснения, упырь философствовал на излюбленную тематику — человек, мол, приспособится к жизни где угодно, а если учитывать прямо-таки кроличью страсть людей к размножению, то через тысячу-полторы лет на Аурусе образуется несколько враждующих между собой государств и история покатится по наезженной колее — истребительные войны, яд в королевском бокале, интриги, бунты недовольных... А на главных площадях столиц будут стоять изваяния тана Арнульфа в виде прекрасного юноши с просветленным лицом и пальмовой веточкой мира в руке. Возможно, его даже обожествят.
— Ты неисправим, Рэльгонн, — вздохнул Гвайнард. — Допусти на один момент, что у Арнульфа и его последователей получится создать на Аурусе золотой век? Сферу, где никто не будет испытывать недостатка ни в чем?
—Первородные тоже ни в чем себе не отказывали, и где они теперь? — парировал Рэльгонн. — Помолчите-ка! Что там за вопли внизу? Будто режут кого-то? Спустимся, посмотрим, вдруг кому помощь нужна?
Голосили в конюшне, и действительно, создавалось впечатление, что живого человека опускают в чан с кипящей смолой. Вся компания, включая прецептора Лентула и его дюжих ликторов ворвалась в стойло. Орал конюх, и было отчего.
Гнедой, зубастый сартак, коротал время тем, что выпотрошил привязанного рядом ослика и теперь справлял кровавую каннибальскую тризну на его останках.
Зрелище обычной лошади, пожирающей теплое дымящееся мясо несчастного осла, могло привести в ужас кого угодно. Конюха удалось утихомирить только с помощью магии Рэльгонна...
— Ну, конечно, я забыл покормить его вечером, — виновато сказал киммериец. — И что теперь делать с этим вурдалаком?
— Пускай доедает, не отбирать же? — сквозь зубы процедил Гвай. — А утром тебе придется расплачиваться с хозяином, и объяснять, почему обыкновенная лошадь вдруг решила поужинать своим дальним родичем. Идем отсюда, я не хочу на это смотреть! Конан, завтра вытребуй для Гнедого отдельное стойло, иначе через несколько дней в Чарнине не только ослов, но и людей не останется! Откуда мы знаем, вдруг проголодавшийся сартак не откажется закусить и случайно подвернувшимся двуногим?..
ЧАСТЬ 2
Глава первая
в которой Конан вместе с бравыми соратниками вдумчиво разговаривает с Великим герцогом Райдорским.
Оно двигалось медленно, осторожно, изредка делая короткие неуклюжие прыжки от дерева к дереву. Возле приглянувшихся стволов оно ненадолго задерживалось, зачем-то касаясь сосновой коры бочкообразным животом и шевеля пальцами несоразмерно длинных рук.
Поскольку странное создание разгуливало по круглой лесной поляне, ярко освещенной синевато-белыми лучами полной луны, рассмотреть его не представляло никакого труда. Маленькая ушастая голова со сморщенной, будто печеное яблоко, рожицей и узенькими зеленоватыми глазками. Ростом оно не превышало человека, очень сутулилось, толстые коротенькие ноги не были приспособлены к быстрому бегу, а потому существо стариковски переваливалось, изредка помогая себе достигавшими колен ручищами. Шеи вообще не наблюдалось — голова словно бы росла прямиком из узкой ребристой груди. Зато живот мог бы составить честь самому отпетому обжоре. Можно было подумать, что тварь проглотила гигантскую тыкву — брюхо волочилось по земле, колыхалось будто тесто и было испещрено десятками маленьких черных точек, из которых выделялись полупрозрачные слизистые волоски.
