Сняв с головы миниатюрные наушники, секретарь-референт спрятал их в тайник, вмонтированный в зеркальный шкафчик, где стояли различные моющие средства. Его не волновало, что он не услышит продолжение разговора – там же стоял миниатюрный суперсовременный диктофон, записывающий на специальный "долгоиграющий" диск даже малейший шорох в кабинете босса. "Жучки", замурованные в стены коттеджа, не глушились никакими генераторами и могли находиться в рабочем режиме даже не месяцы – годы. А диктофон можно было подключить через замаскированные разъемы в любой комнате "крепости" Базуля.
Секретарь-референт поторопился в свой кабинет-приемную. Он, как и "положенец", ждал Балагулу. Шатоха – впрочем, его настоящая фамилия была совсем другая – давно понял, что помощник Базуля начал свою игру, а потому не хотел упустить козырный шанс остаться на месте главного хранителя финансовых и иных тайн мафиозного объединения. Балагула должен знать, что в предстоящей схватке у него есть надежная опора в лице немногословного и исполнительного секретаря-референта. Умный человек просто обязан предвидеть, какая лошадь придет к финишу первой, а Шатоха вовсе не относился к разряду тугодумов…
Едва он ступил на порог приемной, как тут же на его лице появилась каменно-почтительная маска мелкой канцелярской сошки. Пеха был очень серьезный противник, и Шатоха не хотел вызвать в нем даже намека на подозрение. Тем более, что теперь их невидимая схватка входила в завершающую фазу.
К счастью, Пеха об этом пока не знал.
Майор из засады наблюдал за действиями людей Балагулы. И который раз с душевной болью думал о том, что ему жаль этих в общем-то нормальных парней с изломанными чеченской войной судьбами. Служить бы им в каком-нибудь срецподразделении "икс" и защищать мирных граждан от террористов и прочая. Но выброшенные власть имущими за борт, с надломленной психикой и без гроша в кармане, эти ребята оказались на положении изгоев. Можно приводить какие угодно доводы, однако факты – упрямая вещь.
Когда ты голоден, а работа не светит даже в отдаленной перспективе, то никакой патриотизм и никакие моральные принципы не смогут удержать от рокового шага. Доморощенная мафия их купила, что называется, с потрохами, и даже сознавая, чем может закончится такая "служба", бывшие спецназовцы уже практически не имели шанса вернуться к нормальной жизни. Нет, они не принадлежали к "утраченному" поколению. Они относились к клану смертников, взлелеянному перестройкой и доведенному до нужной кондиции людьми без роду и племени, которых почему-то назвали "новыми" русскими…
Дом штурмовали по всем правилам ведения боевых действий спецподразделениями. Несколько человек с обезьяньей ловкостью забрались на крышу, где закрепили веревки, по которым поднялись и остальные участники операции – за исключением Балагулы, Клевахина и еще двоих парней, стороживших все входы и выходы. Войти в дом через двери не представлялось возможным – они были достаточно крепкими, чтобы выдержать любой натиск. Окна первого этажа оказались забранными решетками. Впрочем, нулевой уровень здания интереса не вызывал; скорее всего, там находились хозяйственные службы, в том числе и кухня. Так же, как и четвертый этаж-мансарда; майор, который в свое время убил два вечера, околачиваясь возле домабашни Джангирова, ни разу не видел, чтобы наверху зажигали свет. Наверное, как обычно, в мансарде хранилась разная рухлядь. Потому решили проникнуть внутрь через окна второго и третьего этажа; большинство из них, несмотря на позднее время светились и сейчас.
– Никита, пусть парни постараются, насколько это возможно, обойтись без крови, – предупредил майор Балагулу.
– Вам что, жалко засевших в доме козлов? – с пренебрежением спросил бывший опер.
– Не заставляй меня думать, что у тебя с головой не в порядке, – сердито ответил Клевахин. – Нам только и не хватает горы трупов. Случись так, из центра привалит целая бригада следователей. Тогда вообще будет полный амбец.
– Ладно, постараемся… – недовольно буркнул Балагула.
Он был охвачен боевым азартом и казалось, что вот-вот не выдержит томительного ожидания и сам попытается протаранить входную дверь.
