Пес не добежал до старика всего каких-то два метра. Таившийся неподалеку Грей, увидев опасность и услышав призывный свист хозяина, обрушился на свирепого акита-ину словно смерч. Волкодав ударил сбоку, и пока боевой пес Базуля-Чагиря пытался развернуться, он одним мощным движением сломал ему шею. Остальные собаки, наблюдавшие за боем, наконец подали голос; но они не столько лаяли, сколько злобно рычали и рвались из вольеров, чтобы добраться до Грея…
Псы гибли один за другим, по мере того, как Егор Павлович выпускал их по очереди из вольер. Грей, которому старик на всякий случай надел широкий ошейник с острыми шипами, словно обезумел – он полосовал противников с таким остервенением, что даже Егору Павловичу стало не по себе. Старик отлично понимал, что случилось с его любимцем – волкодав не просто дрался, а защищал своего хозяина.
Все было кончено в считанные минуты. Ощущая угрызения совести, Егор Павлович поторопился покинуть поместье Чагиря. При этом он не забыл тщательно замаскировать следы. Но уже в глубине леса, когда старик стал на лыжи, он понял, что трудился напрасно – пошел снег.
Остаток ночи Егор Павлович бездумно прослонялся по квартире. Он понимал, что теперь нужно какое-то время выждать, чтобы Чагирь до конца прочувствовал открывшуюся перед ним бездну всеми фибрами своей гнилой души. Но в то же время старик не мог отделаться от ощущения чего-то неприятного, чуждого его натуре, которое скользкой гадиной шевелилось где-то внутри, подталкивая на новую кровь. И от этого месть уже не казалась такой сладостной и совершенно необходимой.
Егор Павлович промаялся в неожиданных сомнениях до семи утра. Выводя Грея на прогулку, он увидел раздавленного машиной бродячего пса. Что-то горячее и кроваво-красное вдруг плеснуло ему в глаза, и старик медленно осел на землю, держась за сердце.
На горизонте медленно разрасталось малиновое зарево восхода…
Страх… Он пронизывал вора "в законе" с ног до головы, заставляя метаться в поисках успокоительного средства как попавшую в ловушку крысу. Вокруг него что-то назревало, а он никак не мог понять откуда надвигается опасность. Чутье на экстремальные ситуации вдруг изменило ему, и Базуль неожиданно ощутил себя полной развалиной. Начали болеть кости, расстроился желудок и участились головные боли. Не помогали ни самые дорогие патентованные лекарства, ни консилиумы медицинских светил, ни сауна, которая прежде лечила его лучше всяких эскулапов.
Но хуже и постыдней всего стала возвратившаяся детская болезнь – недержание мочи. Возможно из-за нее тихоня Феденька в конце концов превратился сначала в злостного хулигана, а затем и в бандита. Даже полунамек на его беду со стороны сверстников вызывал у замкнутого, стеснительного паренька, не отличающегося ни силой, ни удалью, дикую всепоглощающую ярость, граничащую с безумием. Он бросался на любого, и дрался с таким остервенением, что даже признанные школьные силачи считали за благо убраться подобру-поздорову лишь с синяками – задохлик Федя мог запросто пырнуть шилом или ударить по голове железным прутом.
Просыпаясь в мокрой постели, Базуль подхватывался, как ошпаренный, и бежал в ванную, где битый час тер себя мочалкой и щедро лил на тело различные ароматические жидкости. Влажное постельное белье он лично сжигал в камине, не без оснований опасаясь, что может убить горничную, если ему почудится, что она над ним смеется. А затем отворял все окна настежь и полдня проветривал спальню.
Снова вернулись кошмарные сновидения. Теперь они являлись к нему почти каждую ночь – в основном про тайгу и зону. И как прежде в этих снах присутствовал черный силуэт без лица, в конце концов превращающийся в страшное чудище с окровавленными клыками. Временами во сне Базулю казалось, что он уже умер и его душа блуждает в загробном мире. В такие моменты дикая тоска подступала к горлу, и он с плачем и стенаниями бежал по голой каменной равнине, над которой висели вечные серые сумерки, к далекому световому пятну. Старый вор откуда-то знал, что там находится выход, и стремился к нему изо всех сил. Пятно приближалось, ширилось; Базуль видел неземной, нестерпимо яркий бело-голубой свет, он пытался шагнуть в него, но тут же его подхватывал вихрь и швырял в зловонную бездну, в грохочущий мрак, пышущий нестерпимым жаром. Вокруг него летали жутко вопящие фантомы, настоящие исчадия ада, а он все падал, падал, падал…
