«Но что, если он прав?» — подумал Аро и содрогнулся от собственной мысли. Само предположение, что город может действительно не выстоять и пасть просто не укладывалось у него в голове. Однако, как бы мужчина старался не думать об этом, как бы не гнал эту страшную мысль, кона всё равно раз за разом возвращалась обратно, напрочь лишая покоя…
Впрочем, не один Аро был лишён покоя в эту ночь. Часовые, что дежурили на воротах у внешней стены, тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Сослуживцы поведали им, что утром на этом же участке заметили какое-то нездоровое шевеление в траве и те, кто стоял в дозоре сейчас, прекрасно знали, что это было правдой. Шутников, которые раньше пытались похожим образом подкалывать товарищей, очень быстро отучили делать такие глупости. И оттого, два бойца особенно напряжённо вглядывались во мрак, искренне надеясь, что светильник атры, установленный на стене, поможет им увидеть опасность вовремя.
— Как думаешь, что это было утром? — тихо спросил солдат помоложе.
— Хассира, — мрачно пробормотал его товарищ, отчего первый чуть не подавился кашлем.
— Умеешь ты успокоить… — шёпотом проговорил он, — а почему она?
— Рассчитываю на худшее, — коротко пояснил старший, — хассиру не видно в траве. Всё, что они могли заметить — именно странное шевеление.
— А я надеюсь, чтобы это был какая-нибудь мелкая лиса… или тушканчик.
— Надейся, — разрешил старший, и отошёл от товарища на пару шагов, вглядываясь в другой уголок непроглядной темени.
Внезапно, снизу раздался странный скрип и странный лёгкий шорох. В ту же секунду старший осторожно выглянул из-за стены, держа арбалет наготове. Внимательно оглядев всё пространство вокруг ворот, он никого не обнаружил. Лишь тёмная трава колыхалась от лёгкого дуновения прохладного ночного ветра.
— Пусто, — фыркнул молодой, внимательно оглядывая окрестности, — ты ведь тоже это слышал, верно?
— Слышал, — подтвердил часовой постарше, — проверь, может, с нашей стороны.
— Никого, — фыркнул молодой, быстро взглянув на тихий лагерь, где догорал небольшой костерок.
— Слезь и посмотри, — проскрипел второй, — в отличие от другой стены, ворота можно подкопать.
Ворча себе под нос, молодой перемахнул через ограждение и легко приземлился прямиком у ворот. Оглядев лагерь и спящих солдат, он не заметил ничего необычного. Седой простолюдин, как и всегда, посапывал у кострища, лысый изгнанник, которому сегодня тоже досталось, дрых в траве у стены где-то в десяти шагах от ворот. Вздохнув, солдат развернулся к воротам и внимательно осмотрел стык с землёй, на случай, если какая-то хитрая тварь решила бы подкопаться, и вновь ничего не обнаружил. Он уже хотел уходить обратно на стену, как вдруг глаза мужчины зацепились за странный рисунок на створках, который чем-то напоминал незавершённое слово творца, смысл которого от солдата, почему-то ускользал. В углу виднелось ещё несколько странных символов, похожих на древние знаки, но мелкие и почти незаметные. Нахмурившись, солдат попытался вспомнить, видел ли их тут раньше, правда, раньше он на сами ворота особого внимания не обращал, поэтому лишь махнул рукой и взобрался назад на стену, так и не заметив, как ухмылялся лежащий в траве изгнанник, и как встрепенулся после его ухода седой чужак.
Утро во владениях клана Линн выдалось несколько напряжённым. Улицу, где проживали слуги и самые мелкие вассалы великого семейства с самого утра заполонили солдаты гарнизона. Небо ещё не успело просветлеть, а перед хлипкой хижиной старого аптекаря уже собралась немалая толпа одарённых. Они тихонько переговаривались между собой, напряжённо рассматривая улицу, запертые двери да окна домов с наглухо закрытыми ставнями, да бросали тревожные взгляды на двух стражников клана Линн, которые по несчастливой случайности забрели сюда этим утром, и такое повышенное внимание заставляло их крепко сжимать свои копья, разглядывая собравшуюся толпу. Правда, было ещё кое-что кроме тревоги в тех взглядах, что бросали друг на друга простолюдины и благородные. Это был страх, но не тот, что облепляет конечности и парализует, нет. Другой, что исходит из глубин души, пробуждая в человеке злость. Стражники боялись огромной толпы, и оттого всё сильнее ненавидели собравшуюся чернь, а каждый в этой толпе боялся, что всё это окажется ловушкой проклятых благородных. Боялся, что все их надежды на обретение силы разобьются, как старое хрупкое стекло, и особенно этот страх был силён сейчас, после вчерашнего инцидента. А вместе со страхом сильна была и ненависть.
