И не прогадал. Словно по волшебству, его тело начало восстанавливаться семимильными шагами. За неполную неделю от скелетообразной фигуры не осталось и следа. Да, он всё ещё был довольно худощав, но уже не казался жертвой многодневной голодной пытки. Улучшилось также общее самочувствие, он теперь с лёгкостью просыпался ещё до первого гонга и успевал немного размяться прежде, чем идти на площадку к учителю.
Однако, была в этой бочке и ложка дёгтя. Вернулись сны. Кошмары, в которых его снова и снова убивал огромный медведь, пронзая грудь ужасными когтями. Какие-то странные битвы, в которых Эдван сражался, но не понимал, с кем. Он вновь каждое утро подпрыгивал с циновки в холодном поту, но теперь вместо того, чтобы просто дрожать от страха, он садился и начинал медитацию, изо всех сил пытаясь разобраться в них.
Прогресс был слабым, но Эдвану казалось, что во сне он начал понемногу осознавать происходящее и даже чувствовать, как управляет там атрой. Просыпаясь утром, он плохо помнил содержание, однако ему казалось, что с каждым днём на уроке его контроль энергии становится всё лучше и лучше. Вернее, он начинал всё яснее и яснее осознавать свои действия. Под конец недели ему даже показалось, что количество атры, которое он мог поглотить, несколько увеличилось, что не могло не радовать.
Правда, отношения с другими учениками в группе у Эдвана особо не ладились. Он всё так же общался с Аланом и, периодически, с его сестрой и Лизой, однако другие ученики его словно не замечали. Они не заговаривали с ним и смотрели с презрением, как будто бы он был чем-то лишним в группе и лишь мозолил глаза. Разумеется, никто не осмеливался сказать нечто такое вслух, особенно при Лизе или Алане, но… говорить вслух ничего не требовалось. Хватало одних взглядов.
Естественно, Эдвану было неприятно, но, хорошенько над этим поразмыслив, он решил, что пока они не строят ему неприятностей, он не будет обращать на это внимания. К тому же, у него есть знакомые из кланов-основателей и пока он с ними дружен, никто не посмеет сказать ничего прямо.
В начале второй недели обучения к нему в гости зашёл старик Шан Фан. Ушёл слегка разочарованным, пообещав достать ему учебник с описанием различных лекарственных растений, известных в городе. После ухода дедули, Эдван заставил себя вновь взглянуть на текст и с удивлением обнаружил, что … стал понимать больше. Ненамного, он сумел перевести всего лишь несколько новых слов, однако, это внушало надежду, что рано или поздно древний язык и знания из-за грани покорятся ему полностью.
Вечером того же дня, вспоминая случай со страницей древнего рецепта, Эдван решил вновь открыть “историю сотворения мира и атры”. Он пролистал первых несколько легенд, затем пытался перелистнуть сразу с десяток страниц, но случайно захватил слишком много и перебрался куда-то ближе к концу книги. Он уже хотел было вернуться обратно, как вдруг замер, глядя на непонятные письмена. Что-то казалось в них странным.
Нахмурившись, Эдван подвинул фолиант поближе и на этот раз внимательнее присмотрелся к непонятному тексту, изо всех сил стараясь ухватить за хвост подозрение, порождённое его интуицией. Через десять минут голова парня была готова закипеть — как бы он не вглядывался в страницу, просветление не приходило. Тогда Эдван решил взглянуть на вещи глубже. Он выбрал один единственный иероглиф и сосредоточил своё внимание на нём, пытаясь понять значение. Что-то знакомое в нём мелькнуло лишь тогда, когда зрение юноши поплыло и картинка перед глазами смазалась. Встрепенувшись, он моргнул и, тяжело вздохнув, взглянул на объект изучения ещё раз. Однако, вместо тщетных попыток осознать его головой, Эдван попытался войти в медитативное состояние, выкинуть прочь все мысли и позволить памяти и интуиции сделать своё дело. Отстраниться.
Вскоре в иероглифе начали угадываться знакомые линии, но что-то в этом всём казалось неправильным. Смутная догадка мелькнула в разуме парня и он, повинуясь внезапному порыву вдохновения, повернул книгу боком. Несвязные раньше линии, наконец, сложились в единую картинку, но всё ещё выглядели немного неправильными, значение каждого слова ускользало от Эдвана, словно… словно здесь было намешано слишком много линий. Линий…
