Фабрика, владельцем которой я являюсь, выпускает уродов. Да, именно так, маленьких отвратительных ублюдков здесь заспиртовывают, накачивают формальдегидом или покрывают слоем стеклопластмассы, а затем продают по всему миру.
Сейчас я в своём кабинете — просторной комнате на пятнадцатом этаже недавно построенного небоскрёба, который включает сто двадцать этажей и целиком сдан в аренду под офисы различных компаний. Чем лучше у фирмы идут дела, тем дольше её сотрудникам подниматься на лифте. Этакая современная Вавилонская башня, выстроенная во имя коммерческого успеха и благодаря ему. Последний ярус практически упирается в небо — там трудятся «боги». Так мы, обитатели нижних этажей, их называем.
Чем больше у фирмы доход, тем сильнее гордыня её владельца, и тем выше он сидит. Я мечтаю вознестись на вершину этого фаллического Олимпа, исполненного в стекле и бетоне, обозреть распростёршийся у подножия город и почувствовать себя построившим свой мир, в котором нет места жалости, стыду или сомнению.
Но пока что я занят попыткой сбыть один из экземпляров нашей продукции. Мистер Бриджес мне омерзителен — впрочем, не более чем любой другой посетитель моего кабинета. Он надутый и самодовольный психопат, решивший, что собирать уродцев — модно. У него в глазах нет ни интеллекта, ни даже здравого смысла — только азарт. Наверняка подобные ему личности украшали некогда свои кабинеты креслами, обтянутыми человеческой кожей, и покупали ненаглядным фройляйн гребешки из костей убитых в Бухенвальде евреев.
— Обратите внимание, сэр, перед вами редчайший представитель «русалки», — говорю я развалившемуся на стуле извращенцу. — Помнится, такого в вашей коллекции ещё нет. Прошу, оцените остроту и длину хвоста. Он аккуратнейше заштопан нашим лучшим мастером — шва почти не видно, и экземпляр выглядит совершенно, как живой.
— Да, действительно прелесть, — соглашается толстяк, поправляя соскальзывающие с потного носа очки, — но, к сожалению, я уже приобрёл такого частным путём на прошлой неделе, и он гораздо крупнее. Гораздо.
— Но, уверен, не такой тонкой работы, сэр, — учтиво замечаю я, демонстрируя ему содержание банки на свет. Полный идиотизм. Я чувствую себя ярмарочным зазывалой, но меня забавляет, что Бриджес воспринимает всё так серьёзно.
— Безусловно, репутация вашей фирмы не подлежит сомнению, — он вяло улыбается, давая понять, что я должен расценить эту жалкую сентенцию как комплимент, — однако второй экземпляр мне ни к чему. А вот нет ли у вас «сирен»?
