- Хорошо, что не в висок, - повернувшись к пострадавшему соседу, сказал Вулодя Маркадер. - И хорошо, что не в меня... Но жить будешь!
- Что это? - отнимая руку от лица, спросил орденоносец. - Камень?
- Нет, пончик! - ухмыльнулся Вулодя.
- Держи его! - закричал орденоносец. - Он бросил в меня камень!
Старики загудели, задвигали стульями.
- Вам деньги причитаются, - обрисовала положение бухарская старуха с насурьмленными бровями, - через суд. Только справку надо взять.
- Какую еще справку? - хмуро спросил пострадавший.
- О контузии, - сказал Вулодя Маркадер. - Эй, сестра! Сестра!
- Страховка заплатит, - со знанием дела объяснил хромой инвалид Буним. - Тысяч двадцать. А если б в глаз попало, можно было бы требовать все пятьдесят.
Старики умолкли, прикидывая возможности пострадавшего орденоносца и поглядывая на него с уважением.
- Это если б араб кинул, сразу бы дали, - с горечью в голосе сказал старик, сидевший особняком, поодаль. - А так будут тянуть, тянуть...
- Так, может, он араб? - промокая щеку бумажным носовым платком, с надеждой предположил пострадавший. - Он же в шлеме, кто его там разберет!
Тем временем мотоциклист, не оглянувшись на взбудораженных нижних стариков, взбежал по лестнице и распахнул дверь гостиной второго этажа. При нем не было ни цветочной корзины, ни нарядной бонбоньерки в целлофане, а только игуана с гребнем, и это вызывало удивление и нарушало привычный ход событий.
- Господин Ципельзон! - откинув забрало шлема, позвал мотоциклист и оглядел собрание. Но никто почему-то не откликнулся.
- Вон он! - сказала сестра из-за стойки, указывая на тучного старика в чесучовом костюме. Старик Ципельзон страдал болезнью Паркинсона - голова его тряслась, руки ходили ходуном, а живот колыхался под просторным пиджаком.
Мотоциклист, шаркая подошвами высоких шнурованных ботинок, подошел к старику и наклонился над ним. Из-за плеча хозяина игуана цепко глядела на Ципельзона.
- Я Зевик, твой внук, - приблизив лицо к уху старика, сказал мотоциклист. - Сын Леи. Ну, вспомнил? - Он, как видно, сомневался в памяти деда.
- Зевик... - задумчиво повторил Ципельзон, глядя на игуану. - Какой ты стал большой.
- Я школу в этом году кончаю, - сказал Зевик. - Понимаешь, мне долларов двести вот так нужны! - Он показал жестом, ребром ладони, как ему нужны двести долларов. - Я мимо ехал, дай, думаю, заскочу. А, дед?
- А зачем тебе деньги? - с интересом спросил Ципельзон. Ему не хотелось отпускать внука. - Мама не дает?
- Не дает, - сказал Зевик. - Думает, что на травку.
- Ты куришь травку? - спросил Ципельзон.
- Ну как все, - сказал Зевик. - Немного... Дай, дед! Я ведь все равно достану!
Представив себе, как Зевик намеревается доставать деньги, Ципельзон вздохнул и потянулся к карману за кошельком.
- Приходи еще, Зевик! - отслаивая бумажки, сказал Ципельзон. И передай привет маме!
Зевик наклонился еще ниже - игуана испуганно и яростно вцепилась пальцами в его комбинезон - и прикоснулся губами к ежику белых волос на голове деда.
Минутой спустя внизу взревел мотор мотоцикла. Нижние старики, глядя на отъезжающего, опасливо прикрылись локтями и газетами.
А наверху, в гостиной, Ципельзон объявил:
- Это мой внук! Видели, какой красавец? Он опять приедет на той неделе.
Старики молчали. Они завидовали Ципельзону до сжатия сердца, до комка в горле.
В неподвижной тишине прошелестела перелистываемая страница книжки: улыбчивая Ривка Лиор, укрепив томик на пюпитре, блуждала среди диких тибетских гор и своими безупречными зубами грызла дзампу из кожаного мешка.
- Вы только послушайте! - положив ладони на книгу, воскликнула Ривка.
- Что там еще случилось? - подъезжая на своем кресле, угрюмо спросил поэт.
- Эти тибетцы просто преступники, бандиты! - в крайнем волнении продолжала Ривка Лиор. - Вы только представьте себе, что они вытворяют со своими стариками!
- Ну что? - спросил Мануэль Зильбер из восьмой комнаты.
- Когда старики начинают болеть, дети тащат их на вершину ближайшей горы! - сообщила Ривка и улыбнулась жалкой улыбкой.
- Какие дети? - спросил Зильбер.
