- У меня замечательная семья, - сделав ударение на "меня", сказал толстяк Бен-Дор. - А Муля увлекается подводной фотографией.
- Что же он не увлекается этой фотографией в Эйлате? - сухо осведомилась актриса. - Там тоже можно плавать под водой круглый год.
- У всех замечательная семья, - шлепнув ладонью по столу, сказал Мендель Лубоцкий. - Но как только я завел поросят, они все как с ума посходили. Дети, внуки, невестки - все!
При слове "поросята" присутствующие насторожились и потупились, как будто Мендель Лубоцкий издал неприличный звук. Только медсестра из-за стойки глядела поверх стариков зорко и холодно. И Мендель, почувствовав всю неуместность своего сообщения, угрюмо умолк.
Ривка Лиор, улыбчивая старушка с красивыми ровными зубами - слишком красивыми, чтобы быть настоящими, - никак не отреагировала на происшествие: то ли упоминание поросят ее ничуть не покоробило, то ли она была слишком увлечена книгой, лежавшей перед ней на резном пюпитре. Впрочем, возможно, Ривка Лиор просто не расслышала Менделя Лубоцкого.
- Ну, что там новенького у Эркюля Пуаро? - несколько покровительственно спросил поэт, решивший разрядить обстановку. - Он всех уже переловил, или кто-нибудь еще остался на плаву?
- Нет-нет, это уже не Агата Кристи! - с готовностью улыбнулась старушка Лиор.
- Тогда что же это? - удивился поэт. - Что вы читаете? - Само собою получалось, что ничего, кроме Кристи, старушка читать не могла.
- Это о Тибете, - охотно пустилась в разъяснения Ривка Лиор. - В жизни не читала ничего более увлекательного. Оранжевые монахи, крупа в мешочках и эти дикие горы! И этот воздух, воздух!
- Они там пьют мочу, - неодобрительно сообщил Мануэль Зильбер из восьмой комнаты. - Практически каждый день они выпивают по два стакана мочи.
- Тут про это ничего не написано, - сказала Ривка Лиор и улыбнулась немного виновато.
- Мало ли чего там не написано! - поддержал флоридского Зильбера бразильский Лубоцкий. - Да, пьют. И я заявляю это совершенно определенно.
Собрание заметно оживилось, а сестра из-за стойки глядела настороженно. Сообщение об употреблении тибетцами мочи никого не оставило равнодушным.
- А зачем они это делают? - осторожно справилась Леа Текоа, актриса.
- Для поддержания здоровья, - дал справку Мендель Лубоцкий. - Для них моча лучше любого антибиотика.
- Раз для них лучше - значит, для всех, - задумчиво сказала Хая Глюк, страдавшая диабетом.
- Многие думают, что это очень полезно, - заметил поэт Реувен Гилад. Просто некоторые не могут себя пересилить и решиться. - Глядя на Реувена Гилада в шляпе набекрень, можно было допустить, что сам он не относится к категории нерешительных людей и хоть сейчас готов опрокинуть стакан мочи.
- Я, например, не буду и пытаться, - сказал Мендель Лубоцкий. - Ни за какие деньги!
- Вот и напрасно! - укорил Лубоцкого флоридец Зильбер. - Великий Ганди мог пить мочу, а вы, видите ли, не можете...
- Простите, простите! - подняв свою книжку над головой, вошла в дискуссию Ривка Лиор. - О какой моче идет речь? Об обычной или о коровьей? Да, махатма Ганди пил коровью мочу и закусывал ее лимоном, я сама читала.
Но вопрос Ривки остался без ответа: вкусы Ганди никого здесь не интересовали.
- Теперь понятно, почему все тибетцы такие выносливые, - сказала актриса из своего кресла. - Жизнь, полная лишений, диктует им свои правила игры.
Нижние старики, осоловев от жары, обмахивались газетами. Без тени, отбрасываемой хрустящими пальмовыми кронами, там было не высидеть.
Дальний треск мотора не привлек вначале ничьего внимания, и, лишь когда во двор голубым метеором влетел мотоциклист, распаренные старики подняли на него глаза. Вместо мотороллера под седоком ревел и рычал ослепительный "Харлей", украшенный свешивающимися ремешками оленьей кожи на индейский манер. Вид машины был необычен, производимый ею шум почти невыносим. Водитель в голубом обтягивающем комбинезоне, в украшенном серебряными звездами темно-зеленом шлеме резко тормознул в воротах, а потом снова дал газ. Старики, выпучив глаза, молча глядели на лихача, на спине которого обнаружилась вцепившаяся наискосок игуана с багровым гребнем на холке. Подъехав к лестнице, ведущей в богадельню, мотоциклист круто, почти на месте, развернулся, и камень размером с кофейное блюдечко вылетел из-под колеса. Орденоносный старик в синем пиджаке схватился за скулу. Меж его пальцами, вдавившимися в дряблую кожу, проступила кровь.
