Этим стратегическим и тактическими положениям, подкрепленным «психологией» гражданской войны, Северо-Западное правительство ничего не могло противопоставить и даже не пыталось выступать сколько-нибудь серьезно с теми возражениями и той общей (невоенной) оценкой обстановки, о которых мы выше говорили.
Инициатива в те дни, если о ней вообще еще можно было говорить за все время существования Северо-Западного правительства, явно выпала из его рук. Решал голос главного командования. А Юденич и ближайшие его военные сотрудники, сознававшие, несомненно, трудность положения, играли va banque!
Ставка была огромная – участь всей Северо-Западной армии, победа или катастрофа. «Средних» возможностей не было, ибо всем было ясно, что в случае неудачи похода и вынужденного отступления к границам Эстонии последняя разоружит «северозападников», а сама заключит с Москвой мир.
Но чем значительнее казалась ставка, с тем большим азартом велась игра.
Va banque!..
Так поступали Гинденбург и Людендорф – по их же стопам шел и Юденич.
* * *
Я не стану излагать здесь военную историю похода, в которой считаю себя некомпетентным. Отмечу лишь следующее.
Ни одно из стратегических, тактических и «психологических» положений военного командования Северо-Западной армии не оправдалось. Удалась только первая, мы бы сказали, азбучная часть задачи – «наскок» на линии Красное Село – Гатчина – Царское Село. Большевики действительно в первые дни растерялись и бежали, их 7-я армия в течение первой недели операции раздробилась, побросала оружие, обозы, снаряжение и без связи отступила на восток, а на ее плечах «северозападники» ворвались в ближайшие к Петрограду пункты. Таким образом Юденич уже на 10-й день операции, т. е. 20 октября был в Царском, а его конные разъезды «видели» со стороны Лигова золоченый купол Исаакия.
Но тут обстановка круто изменилась: у большевиков сказалось их дьявольское умение выходить из затруднительных положений путем напряженнейшей агитационной борьбы и энергичных военных действий, а у «северозападников» – вся та политическая и техническая неподготовленность фронта, о которой мы говорили на протяжении всех этих страниц.
Никаких восстаний и рабочих забастовок, на которые Юденич столько рассчитывал, в Петрограде не было, потому что ни рабочие, ни остальная городская демократия не были уверены, несет ли действительно Юденич на острие своих штыков, как это уверяло Северо-Западное правительство, «Свободу, Хлеб и Народовластие». Напротив, Троцкому относительно очень легко удалось, кроме быстрой переброски в Петроградский район резервов из Москвы, Твери и Финляндского и Архангельского фронтов, сорганизовать еще в самом Петрограде сильные духом рабочие коммунистические отряды и бросить их в гущу борьбы.
По свидетельству штаба Юденича, эти-то отряды, а не красноармейские части, да еще матросские батальоны и курсанты дрались как львы. Они «лезли на танки со штыками наперевес и, шеренгами падая от губительного огня стальных чудовищ, продолжали стойко защищать свои позиции… Еще 10 октября на Петроградский фронт спешно приехал Троцкий, и растерянность красного штаба сменилась его кипучей энергией. За несколько часов до падения Гатчины он еще пытается здесь остановить наступление белых, но видя, что это невозможно, спешит выехать из города, чтобы наладить защиту Царского. Крупные резервы еще не подошли, но он быстро сосредотачивает всех петроградских курсантов, мобилизует все мужское население Петрограда, пулеметами гонит обратно на позицию все красноармейские части и своими энергичными мерами приводит в оборонительное состояние все подступы к Петрограду. Для более успешной борьбы с наступающими белыми он стремится поскорее взять инициативу ударов в свои руки и 20 октября дает приказ об общем наступлении красных войск…
А у северозападников?
После первых успехов, докативших армию до ворот Петрограда, – ликование, победное настроение и несокрушимая уверенность Юденича, как мы отметили, что все остальное доделается голыми руками. После первой заминки – растерянность высшего командного состава, полное отсутствие связей между отдельными крупными боевыми единицами. По свидетельству самого штаба Юденича, главнокомандующий в течение трех дней, с 17-го по 20-е, не знал, где какая его дивизия находится, вследствие чего под Гатчиной и в других пунктах одна часть наскакивает на другую, приказы не выполняются, потому что не доходят по назначению, и армия вообще распыляется на отдельные самостоятельные части, действующие каждая на собственный страх и риск вне всякой связи с соседними колоннами.
