…анфиса мозговая и александр кузьмич бесфамильный, ильич в цюрихе, базеле, Костроме, на соловках, кемь, воркута, Магадан, экибастус и пр. Этапы большого пути. Голубой португалец, инесса арманд, арманьяк, зигмунд ницше и фридрих фрейд, георг тракль, сновидения и грёзы себастьяна, застарелые мужики, общество, страхующее от стихийных бедствий, фирма возмещает убытки, форс-мажор, поставки в напареули, цоликаури, мариуполь, тоска-мариуполь, а наутро вытрезвитель. Крестины, папуля в восторге, слеза, чувствительность, сердце тает. Младенец в женском белье принимает калган. А что уже принял папуля и сколько? Загадка и тайна. И чтоб никто не догадался, что эта песня о тебе.
Китаист, талантливый юноша, писал в жанре бицзи, но недолго, по просьбе Родины пал смертью храбрых на поле брани. Покойница в морге была обворована, раздета догола, оно, конечно, ей всё равно. Жаркий август, повсюду цветы, цветочницы, цветочные лотки. Архитектор М. К., тридцати восьми лет, с семилетней дочерью последние дни жизни провёл в приюте для бездомных, вместе с ней выбросился из окна четвёртого этажа. Падающее пространство, летящая навстречу вечность. Предвестьем льгот приходит гений и гнётом мстит за свой уход. Жизнь Караваева, Карнаухова, Караулова, антропология с прагматической точки зрения, существо его не было свободно от пугливости, любовный роман должен заканчиваться бракосочетанием.
Позвольте, а где же роман? В виде абажура, небесного свода, сферы. Есть рай, ад, чистилище, освобождённый Иерусалим, Голгофа, Генисаретское озеро, хождение по водам, Гефсиманский сад, там что-то случилось, какая-то криминальная история, есть соблазнённая и покинутая, есть счастливцевы и несчастливцевы, есть сумерки, закаты и восходы, есть пространство, освещённое лампой, есть герои, вот они, одеты, обуты, кто сыт, кто голоден, кто счастлив, а кто уже при смерти. Как полагается, по разнарядке. Согласно смете, блондинки, брюнетки. Не забыть в запарке описать место действия, танцплощадку жизни и, разумеется, страсти, чувствительность сердца.
…герой нашего времени, шнель, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, чего ссориться, живите в мире, Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка, и жена вовсе не человек, а шерстяная материя, добротная, из неё все теперь шьют себе сюртуки, преступления и наказания, идиот или подросток. Какая разница? Элегия по поводу… Славянка тихая, сколь ток приятен твой… Петербург, Петроград, Ленинград, павловск, пушкин, царское село, детское село, ропша, гатчина, трамваем, электричкой, ногами, пыляев и анциферов, вагинов и костя ротиков, другой Петербург, далем, даль, консулаты и послы держав, материки и острова в океане, африка — третья часть света, крит, кипр, родос, мальта, иоанниты, подарок карла пятого… забыл.
Ленинград — город, Невский — проспект. День летний, тёплый, жаркий. Начало июля. Не то Фонтанка, не то Мойка, пивной ларёк, всегдашняя окраина жизни. Много тополей и тополиного пуха. Наверное, всё-таки июнь. Но точно, что полдень. Начало второй половины давно ускользнувшего дня. Попробуем забросить сеть, авось выловим. Лёгкий ветер с Невы, обдувает, разнеживает, не двигаться, не думать, не ждать, не…, не…, не…, плыть бы и плыть, загребая настоенный на солнце воздух. Город, возраст, тополя, тепло, тихо, и всё ещё впереди. Почти бессмертие, близко, рядом. Жомини да Жомини, а об водке ни полслова.
Небосвод был фильдекосового, а может быть, польдекокового цвета или цвета невинности и нетронутости, нет, описка и оговорка, память подводит, небосвод был, — уже ближе и теплее, — простодушно-абрикосового цвета и пел соловей. Ода соловью, вот я с тобой, как эта ночь нежна, ода соловью, чиновник по начальству, добросовестно и подробно, встреча и большая пьянка… долгота дня, он угас, и жизнь поставила точку. Любил, верил, пил, был счастлив, не думая, не задумываясь, не зная. Вечная юность, рассудку робкому наперекор.
Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!
Дороги, аллеи, дома, кладбища, зоологические и ботанические сады, вокзалы, скверы, елисейские поля, распивочные, станции Фарфоровская, Сортировочная, Металлострой…
