Когда друзья снова «привязались» друг к другу, слева от них к воде, оставляя за собой шлейф черного дыма, пронесся еще один «мессер». Это работали их друзья, продолжая надежно прикрывать наши бронированные штурмовики — «илы».
Ни один фашистский истребитель к штурмовикам не пробился.
После разбора операции в летную книжку Маслова вписали сбитый самолет. В книжку Гусакова — «обеспечил прикрытие ведущего, который сбил Ме-109».
Попробуй тут разберись, что и кому «вписывать»: только за месяц Гусаков и Маслов совершили 22 боевых вылета и вместе еще сбили «фокке-вульф» и «мессершмитт».
— Не знаю, какую канцелярию мне с вами разводить? — озадаченно спросил я однажды, встретив неразлучных друзей.
— А зачем нам канцелярия? — серьезно ответил Василий. — Это не наши сбитые. Это — Сережи Луценко…
«Горжусь, что летал ведомым…»
История, рассказанная в свое время Василием, потрясла меня. И не только своим трагизмом. Действительно, поставьте себя на место Гусакова. Как должен чувствовать себя летчик, услышав за своей спиной: «Он бросил ведомого»? Услышал, а доказать ничего не мог. Ведь во время боя, кроме Василия и Сергея Луценко, никого из свидетелей рядом не было. Какую тяжесть носил на душе этот замечательный парень!
Но и «арифметика» бесспорных побед Маслова и Гусакова заставила размышлять о многом.
Действительно, может ли одержать победу ведущий, если его не прикрывает ведомый? Конечно, нет! Его непременно собьют. А что стоит сам по себе ведомый без товарища? Ровно ничего. Он окажется в совершенно аналогичной ситуации.
Вот она истинная цена боевого летного товарищества. В нем — вся сила.
«Нужно об этом обязательно поговорить по душам с молодыми летчиками, — подумал я тогда, делая для памяти пометки в блокноте. — Рассказать о том, как губительна для летчика честолюбивая погоня за числом лично сбитых самолетов, как прочно и неразрывно должно быть боевое содружество и взаимопомощь в воздухе ведущего и ведомого. Они — единый боевой организм». Эта пометка и сейчас сохранилась в моем фронтовом блокноте.
Когда я делал эту запись, то не знал, что тот же «единый боевой организм» Маслов — Гусаков вскоре даст яркий впечатляющий материал для раздумий на эту тему.
Это сейчас я написал спокойное слово «материал». Тогда же Гусаков, хотя и одержал победу, оказался буквально на волосок от смерти…
* * *
Группа из шестнадцати истребителей (ее вел начальник штаба майор Локинский) получила задание патрулировать над Керчью.
Первую эскадрилью вел капитан Гриб. Гусаков оказался ведомым у того же Маслова.
Так уж случилось: друзья бесконечно верили друг в друга и всегда вылетали на выполнение боевых заданий «своей» парой.
Истребители прошли мыс Казантин, развернулись на Керчь.
— Внимание! Выше проходит группа в составе шести «мессеров», — предупредил Локинский.
«Яки» развернулись для атаки, рассредоточились, но фашисты, не приняв почему-то боя, ушли в сторону Феодосии. И тут Василий вдруг заметил стремительно догоняющий их Ме-109.
«А этот откуда взялся? И что ему нужно?» — недоумевал Гусаков, видя, как «мессер» демонстративно идет на сближение.
Неожиданно фашист отвернул вправо, но вот снова направился к ним.
«Что за психа бог послал? — недоумение Гусакова росло. — Это же для него верная смерть. Нас двое — он один… А, может быть, не один?..»
Василий оглядел небо. Нет, нигде самолетов противника больше не видно. И тут его терпению пришел конец.
«Ну сейчас я тебе, наглецу, покажу!» — Гусаков прибавил обороты, вышел вперед Маслова и прокричал в микрофон: «Прикрой!.. Сейчас мы его проучим!.. Атакую!..»
Качнул плоскостями и бросился в погоню.
Гусаков не сомневался — Борис идет за ним, прикрывает его с тыла.
Но, как потом выяснилось, Маслов не расслышал сигнала по радио и потерял ведомого из вида.
А Василий уже шел на сближение с «мессером». У летчика сложилось впечатление, что гитлеровец его не видит.
«Сейчас увидишь!..» — сквозь зубы процедил Василий, когда до врага оставалось метров 900.
800, 700, 600… — расстояние стремительно уменьшается.
Но что это? — фашист переворачивает самолет, идет «головой вниз». Гусаков в недоумении следует за ним.
