В этот момент один любознательный краб появился за стеклом иллюминатора. Его далеко выдвинутые вперед глаза, черные и блестящие, уставились на нас с непередаваемой свирепостью. Краб внимательно рассматривал нас и, вероятно, обдумывал возможность добраться до нас.
В пять часов по моему хронометру, когда мы уже теряли сознание, произошло нечто удивительное.
Внезапно красные волны, затопившие палубу, хлынули к бортам, словно охваченные паникой. Мы услышали непрерывный плеск множества тел, падающих в воду, словно с палубы сгребали какой-то сыпучий груз.
Через четверть часа на судне не осталось ни одного краба. Чанг закричал:
— Они ушли! Это чудо!
Мы вышли на палубу. Палуба выглядела так, словно на ней долгое время трудилась бригада свихнувшихся плотников.
Мы освободили матросов, скрывавшихся в кабине на баке; они уцелели, так как дверь и перегородки кабины были усилены металлическими листами.
Меньше повезло мотористам; крабам удалось проникнуть в машинное отделение, и с ними началось настоящее сражение с применением лопат, ломов и даже раскаленных углей из топки. К счастью, на судне не начался пожар. Машинное
отделение удалось отстоять, но двое парней были сильно изранены клешнями.
Неподалеку от судна можно было видеть бурые пятна, образованные миллионами крабов, массы которых медленно удалялись к горизонту; их то и дело рассекали черные плавники акул, которых мы посчитали мстителями и принялись бурно аплодировать им.
Бросив якорь у Сен-Джонса, мы обратились к местному профессору, с интересом выслушавшему нас. Потом он сказал, что красные крабы — это животные, которыми время от времени овладевает тяга к миграции. Обычно они живут на большой глубине в Саргассовом море, откуда отправляются в продолжительные экспедиции, иногда даже выбираясь на сушу. Он привел их название на греческом или латинском, но я его не запомнил.
Теперь вы знаете о красных пиратах все, что когда-то пришлось узнать мне.
На этом рулевой Вершрагген закончил свой рассказ.
Знаете ли вы, что фламандское побережье однажды удостоилось визита загадочной птицы?
Свирепый шторм, трое суток бушевавший над Северным морем, стал утихать 26 октября 1922 года, хотя сильный ветер все еще продолжал срывать пену с гребней огромных валов, набегавших на берег.
Мы с нетерпением ожидали затишья и возможности открыть сезон охоты, занимаясь от нечего делать чисткой давно начищенных до блеска ружей фирмы «Браунинг» и перебирая раскрашенные в яркие цвета охотничьи патроны марки «Копаль».
Мы надеялись, что разбушевавшееся море скоро должно успокоиться; уляжется буря, выгнавшая из привычных укрытий птиц, обессиленных борьбой с упорным ветром и теперь забившихся в первые подвернувшиеся им заросли…
А пока мы скучали в «Зеебрюгге-паласе»…
Хозяин закрыл как большие залы для праздничных церемоний, так и все комнаты, выходящие на море, чтобы уберечь их от налетающих с севера яростных шквалов.
Мы сидели в небольшом пустынном зале, и под нашими столами дремали три пойнтера, скучавших вместе с нами.
Обстановку оценил господин Б., произнесший своим спокойным, слегка усталым голосом:
— Сильный северный ветер. Никакой надежды на возвращение с запада птичьих стай, пока не подует ветер с суши. До тех пор мы не увидим ничего — разве что высоко в небе промелькнет шотландский орлан…
Он указал на горизонт, где сгрудились мрачные тучи.
Все дело портит туман над морем — вы только посмотрите, что там происходит! Делать нечего, ты, Фландерс, возьми в руки книжку Джека Лондона, да разожги свою знаменитую трубку! Остальные могут выйти в поле и погонять там кроликов.
Несмотря на большой соблазн задать ему хорошую трепку, мы знали, что во всем, что относится к охоте, его можно считать пророком. Он никогда не ошибался, когда оценивал обстановку.
И мы занялись чаем.
Неожиданно он насторожился; мы с удивлением следили за его указательным пальцем, направленным в небо, где только его пронзительный взгляд смог уловить какую-то черную точку.
Боже мой, это же невозможно!
Ради бога, Б., что происходит? Не заставляйте нас мучиться; учтите, что наше неудовлетворенное любопытство может угрожать вашей жизни!
