- Ладно, ребятки, я отчаливаю, - сообщила она, наклонилась за еще одной порцией лобызательных процедур, затем подмигнула мне. - Джейн, не забудь. Понедельник. Мохито у меня дома. Ты обещала, что постараешься. Так что будь умницей.
Я что, использовала слово «обещаю»?
- Мне тоже нужно идти, - сказал я, когда Мисси скользнула в свой крохотный спортивный автомобиль. - Надеюсь, ты найдешь какое-нибудь применение этому барахлу.
Он улыбнулся, пошире открывая дверь, чтобы продемонстрировать свою приведенную в беспорядок складную кушетку.
- Знаешь, ты могла бы зайти и расположиться поудобнее…
- И снова я оказываюсь перед необходимостью просить тебя не заканчивать это предложение.
- В чем дело, Оглобля? Мы могли бы хорошо провести время, ты и я. - Дик наклонился слишком близко и предпринял недвусмысленные телодвижения в явном намерении поцеловать меня. Я отклонялась назад до тех пор, пока не оказалась согнутой под ломающим спинной хребет углом. При всей своей неотразимости, Дик совершенно не годился на роль кавалера. Его вообще едва ли можно было назвать приемлемой компанией.
- Дик, - сказала я, - я и правда польщена, но не позволю тебе использовать меня для того, чтобы доводить Габриеля до белого каления.
- Но я действительно хочу тебя. Хочу услышать, как ты, задыхаясь, шепчешь и выкрикиваешь мое имя. Хочу узнать, какие трусики носит безработная библиотекарша, - сказал он с ленивой усмешкой. – Белое каление Габриеля было бы дополнительным бонусом.
Я рассмеялась, надеясь скрыть невольную дрожь, вызванную словами Дика. Я не жила с «зашоренной» жизнью, в которой привлекательные мужчины не говорили мне таких вещей, но у меня не было секса уже три года. Посудите сами.
- Вы двое понятия не имеете, до чего похожи. Дик, ты мне нравишься. Но не заставляй меня выбрать между дружбой с тобой и тем, что бы там, черт возьми, у нас ни было с Габриелем. Мой выбор тебя не обрадует.
Вместо того, чтобы принять мое предупреждение близко к сердцу, Дик ухмыльнулся.
- Так я тебе нравлюсь?
- Ты слегка забавен и даже в какой-то мере очарователен, когда не корчишь из себя Пэта О’Брайена[9]. - Я вздохнула, закатив глаза. - Плюс, ты - один из немногих людей, которые говорят мне то, что действительно думают, даже тогда, когда я не хочу этого слышать. Я ценю это.
- И ты хочешь остаться друзьями? – спросил он, почесывая затылок. - Не знаю, дружил ли я когда-нибудь с кем-то, у кого есть груди, тем более такие, как у тебя. А мне все еще можно будет делать неподобающие замечания о тебе и твоей внешности?
Внезапно застеснявшись, я скрестила руки на груди.
- Не думаю, что смогла бы помешать тебе, даже если бы попыталась.
Собрания «Друзей и Семей Немертвых» проводились в «Кубке Путешественника», ресторане, пропагандирующем здоровое питание. Среди местных это заведение было также известно, как «место, где торгуют едой для хиппи». Зеб сказал, что помимо «стеклянных скульптур», продаваемых магазину подарков, ДСН-встречи были единственной средством, удерживающим ресторан «на плаву». (Я провела не так уж много времени в растаманских магазинах, но способна узнать кальян, когда он попадается мне на глаза.)
Я купила большую бутылку минеральной воды и немного хумуса[10], даже несмотря на то, что не смогу его съесть. Вообще, любое употребление нута[11] в пищу практически всегда связанно с неуместно проявленной вежливостью. Но мне хотелось внести свой вклад в благополучие хозяев, приятную эксцентричную пару, вложившую все накопленные за жизнь сбережения в завышенные ожидания по отношению к гурманским наклонностям населения Хаф-Мун Холлоу. Было трудно заставить местных жителей есть что-то с содержанием ползучего пырея, ростков фасоли или чечевицы. Вот если бы вы смешали все это вместе, скатали в шарики и поджарили во фритюре, глядишь, и вышло бы что-нибудь.
ДСН-группа, которую, с учетом окружающей обстановки, я про себя окрестила СэНДвич, состояла приблизительно из двадцати человек всевозможных рас, возрастов, и социально-экономических классов. Эти люди никогда не стали бы общаться друг с другом в «реале», но здесь в стенах «Кубка Путешественника», они казались связанными крепкими узами. Среди собравшихся значилась повар «КОФЕтерия», Кэрол, брата которой, Джуниора, обратила разгневанная бывшая подружка. Вся семья понятия не имела о случившемся до тех пор, пока в разгар воскресного обеда Джуниор не потерял самообладания и не попытался укусить их дядю. Муж Дейзи, банкир, обратился, ударившись в кризис среднего возраста. Вместо того, чтобы купить спортивный автомобиль и устремить алкающий взор на свою секретаршу, чтобы отвлечься от мыслей о смерти, муж Дейзи решил остановить процесс старения вовсе. Сначала Дейзи сильно рассердилась, но теперь ее разум смущали мысли о том, должна ли она позволить ему обратить и ее. Она чувствовала, как необходимость принять решение давит все сильнее и сильнее, ведь с каждым днем Дейзи становилась чуточку старше, а ему навсегда останется сорок семь. Дочь Джорджа была превращена в результате неудачного свидания, и теперь отказывалась разговаривать с кем-то из членов своей семьи. Он никак не мог понять, почему она оборвала с ними все связи. И все, что оставалось ему и его жене, так это скорбеть о той, кого они до сих пор иногда встречали в Уол-Март.
