ГЛАВА ВТОРАЯ
ИЮНЬСКОЙ НОЧЬЮ
Дмитрий проснулся от оглушительного грохота, будто над ухом с размаху ударили по листу железа. Не понимая, что произошло, инстинктивно потянулся к кобуре, из осторожности продолжая лежать неподвижно.
Свет в кабинете погас. Привыкнув к темноте, Дмитрий увидел: чуть покачивалась на одной петле разбитая оконная створка, в верхнем углу рамы уродливо торчали осколки стекла.
«Стреляли... хотели припугнуть» — мелькнула догадка.
Сильным рывком Дмитрий поднялся с дивана и, уже забыв об осторожности, перебежал в кабинет. В тот же миг за окном послышался быстрый топот, возглас: «Стой, стрелять буду!». И все смолкло. Прижавшись к стене. Дмитрий прислушался: в настороженной тишине по-особому гулко звучали приближающиеся шаги. В дверь нетерпеливо постучали.
— Кто? — негромко спросил Дмитрий, привычным движением пальцев взводя курок.
— Я! Лавр... Аргентовский!
Дулом нагана Пичугин сбросил крючок с двери, толчком ноги открыл ее и невольно зажмурился от ослепительного света карманного фонарика, который держал Аргентовский. Тот с порога кинулся к Пичугину, неловко, по-мужски, обнял его.
— Жив!.. Дружище!
— Да успокойся, целехонек! Я от пули заговорен, — шутливо отозвался Пичугин, отводя от лица фонарик. — Промахнулись. Не заметил, кто стрелял?
— Разве в темноте разглядишь! — воскликнул Аргентовский.
— А еще комиссар милиции! Вот и надейся на тебя! — добродушно шутил Пичугин. — Ты что зашел, Лавр?
— Только что объезжал посты... Связной Цыганок сообщил, что станция захвачена... Белогвардейцы начали наступление на город.
— Что же ты не позвонил?! Ведь дорога́ каждая минута.
— Пытался... телефон не работает по всему городу... и электричество выключено.
Посуровели карие улыбчивые глаза Пичугина, две резкие морщины глубоко прорезали переносицу.
— Значит, все же решились на провокацию... Не зря мы опасались! — прервал он молчание. — Ну, Лавр! Расходимся... Твое место в штабе, езжай на Бакиновскую заимку, по дороге загляни к пулеметчикам у моста. А я проверю посты... С донесением в штаб пришлю Цыганка.
Надев старенькую шинель, Пичугин достал из стола две гранаты-«лимонки», положил в карман и первым вышел из кабинета. Он шагал по коридору крупно и размашисто, не говоря ни слова. Аргентовский, понимая его состояние, тоже молчал. На крыльце Пичугин остановился, прислушался. Со стороны станции доносился отдаленный свисток паровоза, то замирающий, то усиливающийся, тут и там сухо трещали ружейные выстрелы; за Тоболом строчил пулемет.
— Слышишь? — круто повернулся Пичугин к товарищу. Тот молча кивнул головой.
Они пересекли небольшой дворик. Под низкой крышей к столбу был привязан серый жеребец. Почуяв знакомых людей, он радостно заржал, беспокойно забил копытом. Пичугин, отвязав повод уздечки, ласково потрепал коня по крутой упругой шее и легко вскочил в седло.
— Ну, Лавр, кто знает, увидимся ли... — промолвил он и порывисто склонился с седла.
Друзья расцеловались.
— Помни уговор: при ликвидации штаба документы сжечь, деньги переправить по условленному адресу.
— В случае чего, Дмитрий... меня отыщешь через сестренку Наташу.
Пичугин рванул поводья; застоявшийся конь, вздрогнув, с места перешел на рысь. Аргентовский любящим взглядом проводил быстро исчезавшую в предутренней темноте переулка ладную фигуру друга.
Припав к взмыленной шее Серого, Пичугин скакал от одного красногвардейского отряда к другому, стремясь побывать на всех оборонительных рубежах, в разных концах города.
Разгоряченный конь вынес его на широкий перекресток, к кирпичному зданию бань Соснина, где был оставлен в засаде небольшой матросский отряд. С чердака щелкнул одиночный выстрел. Дмитрий осадил коня, и тот встал на дыбы, едва не сбросив седока. «Взж-ж!» — пронеслось над самой головой, и вслед, как запоздавшее эхо, вразнобой прозвучали выстрелы.
