"Смущены мы, что делать нам, мы не знаем,
И к сближенью желанному нет дороги.
Умножает над нами жизнь беды страсти,
Что легко в ней, то кажется нам тяжёлым".
И жена Хасана рассказала девушкам, что он ей говорил, и, услышав эти стихи, они пожалели Хасана в его положении и сказали: "Сделай милость! Во имя Аллаха! Мы не властны запретить тебе посетить твою мать, а напротив, поможем тебе в посещении её всем, чем можем. Но тебе следует не забывать нас и посещать хотя бы один раз в год". И Хасан ответил: "Слушаю и повинуюсь!"
И девушки тотчас же поднялись и приготовили ему пищу и снабдили новобрачную одеждами, украшениями и всякими дорогими вещами, перед которыми бессильны описания, и приготовили Хасану редкости, которые не могут перечислить перья. И потом они ударили в барабан, и пришли к ним отовсюду верблюды, и они выбрали из них нескольких, чтобы везти все то, что они собрали, и посадили девушку с Хасаном и погрузили с ними двадцать пять престолов золотых и пятьдесят серебряных. И они ехали с ними три дня, покрыв расстояние в три месяца, а затем простились с уезжавшими и хотели возвратиться. И маленькая сестра Хасана обняла его и плакала, пока её не покрыло беспамятство, а очнувшись, она произнесла такие два стиха:
"Пусть вовсе не будет дня разлуки -
Для глаз не оставил он дремоты!
Расстаться заставил нас с тобою,
И силы разрушили нам, и тело".
А окончив свои стихи, сестра Хасана простилась с ним и подтвердила, что, когда он достигнет своей страны и встретится с матерью и его сердце успокоится, он не должен лишать свою сестру встречи с ним один раз в шесть месяцев, и сказала ему: "Когда что-нибудь тебя озаботит или ты испугаешься дурного, ударь в барабан мага: к тебе явятся верблюды. И ты садись и возвращайся к нам и не оставайся вдали от нас". И Хасан поклялся ей в этом и стал заклинать девушек, чтобы они воротились, и девушки воротились, попрощавшись с Хасаном, и были опечалены разлукой с ним, и больше всех печалилась его маленькая сестра - она не находила покоя, и терпение ей не повиновалось, и она плакала ночью и днём.
Вот что было с ними. Что же касается Хасана, то он ехал все ночи и дни, пересекая со своей женой степи и пустыни, долины и кручи, в полдневный зной и на заре, и предначертал им Аллах благополучие, и они уцелели и достигли города Басры и ехали до тех пор, пока не поставили своих верблюдов на колени у ворот дома Хасана. И потом Хасан отпустил верблюдов и подошёл к воротам, чтобы отпереть их, и услышал, что его мать плачет тоненьким голосом, исходящим из истомлённого сердца, вкусившего пытку огнём, и произносит такие стихи:
"О, кто может сон вкусить, когда и дремоты пет,
И ночью он бодрствует, а люди заснули.
И деньги и славу он имел, и велик он был,
И стал одиноким он в стране чужеземцев,
Меж рёбер его горящий уголь, и тихий стой,
И горесть великая - сильней не бывает.
Волненье владеет им, волненье ведь властелин,
И плачет, страдая, он, но стоек в страданьях.
Его состояние в любви повествует нам,
Что грустен, печален он, а слезы - свидетель".
И Хасан заплакал, услышав, что его мать плачет и рыдает, а затем он постучал в ворота устрашающим стуком. И его мать спросила: "Кто у ворот?" И Хасан ответил ей: "Открывай!" И она открыла ворота и посмотрела на Хасана и, узнав его, упала, покрытая беспамятством. И Хасан до тех пор ухаживал за ней, пока она не очнулась, и тогда он обнял её, и она обняла его и стала целовать. И потом он принялся переносить вещи и пожитки внутрь дома, а молодая женщина смотрела на Хасана и его мать. И мать Хасана, когда её сердце успокоилось и Аллах свёл её с сыном, произнесла такие стихи:
"Пожалело время меня теперь
И скорбит о том, что в огне горю.
Привело оно, что хотела я,
Прекратило то, что страшит меня,
Я прощу ему прегрешения,
Совершённые в годы прошлые,
И прощу ему также тот я грех,
Что седа теперь голова моя..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот девяносто третья ночь
Когда же настала семьсот девяносто третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что мать Хасана села с ним и они принялись разговаривать, и мать стала его спрашивать: "Каковы были твои дела с персиянином, о дитя моё?" И Хасан отвечал ей: "О матушка, он был не персиянин, нет, он был маг и поклонялся огню вместо всевластного владыки".
