И он вышел, в ту самую ночь, и направился к конюшне, чтобы украсть коней, и когда он шёл по дороге, он вдруг бросил взгляд и увидел Нур-ад-дина, который спал, держа поводья коней в руке. И раб снял поводья с головы коней и хотел сесть на одного из них и погнать перед собой другого, и вдруг подошла Ситт-Мариам, неся мешки на плече. И она подумала, что раб - это Нур-аддин, и подала ему один мешок, и раб положил его на коня, а потом Мариам подала ему второй мешок, и он положил его на другого коня, а сам молчал, и Мариам думала, что это Нур-ад-дин. И они выехали за ворота города, а раб все молчал, и Мариам сказала ему: "О господин мой Нурад-дин, отчего ты молчишь?" И раб обернулся, сердитый, и сказал: "Что ты говоришь, девушка?" И Мариам, услышав бормотанье раба, узнала, что это не речь Нур-ад-дина, и тогда она подняла голову, и посмотрела на раба, и увидела, что у него ноздри как кувшины. И когда Мариам посмотрела на раба, свет стал перед лицом её мраком, и она спросила его: "Кто ты будешь, о шейх сыновей Хама, и как твоё имя среди людей?" - "О дочь скверных, - сказал раб, - моё имя - Масуд, что крадёт коней, когда люди спят". И Мариам не ответила ему ни одним словом, но тотчас же обнажила меч и ударила его по плечу, и меч вышел, сверкая, через его связки. И раб упал на землю, поверженный, и стал биться в крови, и поспешил Аллах послать его душу в огонь (а скверное это обиталище!).
И тогда Ситт-Мариам взяла коней и села на одного из них, а другого схватила рукой и повернула вспять, чтобы найти Нур-ад-дина. И она нашла его лежащим в том месте, где она условилась с ним встретиться, и поводья были у него в руке, и он спал, и храпел во сне, и не отличал у себя рук от ног. И Мариам сошла со спины копя и толкнула Нур-ад-дина рукой, и тот пробудился от сна, испуганный, и воскликнул: "О госпожа, слава Аллаху, что ты пришла благополучно!" - "Вставай, садись на этого коня и молчи!" - сказала ему Мариам. И Нур-ад-дин поднялся и сел на коня, а Ситт-Мариам села на другого коня, и они выехали из города и проехали некоторое время, и потом Мариам обернулась к Нур-ад-дину и сказала: "Разве не говорила я тебе: "Не спи!" Ведь не преуспевает тот, кто спит". - "О госпожа, - воскликнул Нур-ад-дин, - я заснул только потому, что прохладилась моя душа, ожидая свиданья с тобой! А что случилось, о госпожа?" И Мариам рассказала ему историю с рабом от начала до конца, и Нур-ад-дин воскликнул: "Слава Аллаху за благополучие!"
И затем они старались ускорить ход, вручив своё дело милостивому, всеведущему, и ехали, беседуя, пока не доехали до раба, которого убила Ситт-Мариам. И Нур-аддин увидел его, валявшегося в пыли, подобного ифриту, и Мариам сказала Нур-ад-дину: "Сойди на землю, обнажи его от одежд и возьми его оружие". - "О госпожа, - сказал Нур-ад-дин, - клянусь Аллахом, я не могу сойти со спины коня, встать около этого раба и приблизиться к нему!" И он подивился обличию раба и поблагодарил Ситт-Мариам за её поступок, изумляясь её смелости и силе её сердца. И они поехали и ехали жестоким ходом остаток ночи, а когда наступило утро и засияло светом и заблистало и распространилось солнце над холмами, они достигли обширного луга, где паслись газели, и края его зеленели, и плоды на нем всюду поспели. И цветы там были как брюхо змеи, и укрывались на лугу птицы, и ручьи текли на нем, разнообразные видом, как сказал и отличился поэт, вполне выразив желаемое:
Долина нас от зноя защитила,
Сама защищена деревьев гущей.
Мы сели под кустами, и склонились
Над нами они, как мать над своим младенцем.
И дал поток нам, жаждущим, напиться
Водой, что слаще вин для пьющих вместе.
Деревья гонят солнце, как ни взглянет,
Вход запретив ему, позволив ветру.
Пугают камни жемчугом убранных,
И щупают они края жемчужин.
Или, как сказал другой:
И когда щебечет поток его и хор птиц его,
К нему влечёт влюблённого с зарёю,
И раю он подобен - под крылом его
Плоды и тень и струи вод текучих.
И Ситт-Мариам с Нур-ад-дином остановились, чтобы отдохнуть в этой долине..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
