"О владычица красавиц, а кто разлучит нас, когда я теперь тебе милей всех людей и сильнее всех в тебя влюблён?" - спросил Нур-ад-дин. И девушка ответила: "У меня любви во много раз больше, чем у тебя, но доверие к ночам ввергает людей в печаль, и отличился поэт, сказавший:
Доволен ты днями был, пока хорошо жилось,
И зла не боялся ты, судьбой приносимого.
Ты в мире с ночами был и дал обмануть себя,
Но в ясную ночь порой случается смутное.
Узнай - в небесах светил так много, что счесть нельзя,
Но солнце и месяц лишь из них затмеваются.
А сколько растений есть зелёных и высохших,
Но камни кидаем мы лишь в те, что плоды несут.
Но видишь ли - в море труп плывёт на поверхности,
А в дальних глубинах дна таятся жемчужины?"
"О господин мой Нур-ад-дин, - сказала она потом, - если ты желаешь, чтобы не было разлуки, остерегайся человека из франков, кривого на правый глаз и хромого на левую ногу (это старик с пепельным лицом и густой бородой). Он-то и будет причиной нашей разлуки. Я видела, что он пришёл в наш город, и думаю, он явился только ища меня". - "О владычица красавиц, - сказал Нур-ад-дин, - если мой взгляд упадёт на него, я его убью и изувечу!" И Мариам воскликнула: "О господин мой, не убивай его, не говори с ним, не продавай ему и не покупай у него. Не вступай с ним в сделку, не сиди с ним, не ходи с ним, не беседуй с ним и не давай ему никогда ответа законного. Молю Аллаха, чтобы он избавил нас от его зла и коварства!"
И когда наступило утро. Нур-ад-дин взял зуннар и пошёл с ним на рынок. Он присел на скамью перед одной из лавок и начал разговаривать с сыновьями купцов, и взяла его сонная дремота, и он заснул на скамье перед лавкой. И когда он спал, вдруг прошёл по рынку в это самое время тот франк, и с ним ещё семь франков, и увидел Нур-ад-дина, который спал на скамье перед лавкой, закутав лицо платком и держа его конец в руке. И франк сел подле Нур-ад-дина и, взяв конец платка, стал его вертеть в руке, и вертел его некоторое время. И Нур-ад-дин почувствовал это, и пробудился от сна, и увидел, что тот самый франк, которого описала ему девушка, сидит подле него. И Нур-ад-дин закричал на франка громким криком, который испугал его, и франк спросил: "Почему ты на нас кричишь? Разве мы у тебя что-нибудь взяли?" - "Клянусь Аллахом, о проклятый, - ответил Нур-ад-дин, - если бы ты у меня что-нибудь взял, я бы, наверное, отвёл тебя к вали!" И тогда франк сказал ему: "О мусульманин, заклинаю тебя твоей верой и тем, что ты исповедуешь, расскажи мне, откуда у тебя этот платок". - "Это работа моей матушки", - ответил Нур-ад-дин..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семьдесят седьмая ночь
Когда же настала восемьсот семьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда франк спросил Нур-ад-дина о том, кто сделал платок, Нур-ад-дин ответил: "Этот платок - работа моей матушки, она сделала его для меня своей рукой". - "Продашь ли ты мне его и возьмёшь ли от меня его цену?" - спросил франк. И Нур-ад-дин воскликнул: "Клянусь Аллахом, о проклятый, я не продам его ни тебе, ни комунибудь другому! Моя мать сделала его только на моё имя и не станет делать другого". - "Продай его мне, и я дам тебе его цену сейчас же - пятьсот динаров, и пусть та, кто его сделала, сделает тебе другой, ещё лучше этого", - сказал франк. "Я никогда не продам его, потому что ему нет подобного в этом городе", - ответил Нур-аддин, а франк молвил: "О господин мой, а ты не продашь его за шестьсот динаров чистым золотом?" И он до тех пор прибавлял сотню за сотней, пока не довёл цену до девятисот динаров, но Нур-ад-дин сказал ему: "Аллах поможет мне и без продажи платка! Я никогда не продам его ни за две тысячи динаров, ни за больше!"
И франк продолжал соблазнять Нур-ад-дина деньгами за платок, пока не довёл его цену до тысячи динаров, и тогда некоторые из присутствующих купцов сказали ему: "Мы продали тебе этот платок, давай за него деньги!" И Нур-ад-дин воскликнул: "Я не продам его, клянусь Аллахом!" И один из купцов сказал: "Знай, о дитя моё, что этому платку цена - сто динаров, даже если она станет большой и найдётся на него охотник, а этот франк дал за него тысячу динаров сразу, так что твоя прибыль - девятьсот динаров. Какой же ты хочешь прибыли больше, чем эта? Моё мнение, что тебе следует продать платок и взять тысячу динаров. Скажи той, кто тебе его сделал, чтобы сделала тебе другой или ещё лучше, а сам наживи тысячу динаров с этого проклятого франка, врага веры". И Нур-ад-дину стало стыдно купцов, и он продал франку платок за тысячу динаров, и франк тут же отдал ему деньги. И Нур-ад-дин хотел уйти, чтобы пойти к своей невольнице Мариам и обрадовать её вестью о том, какое было у него дело с франком, но франк сказал: "О собрание купцов, задержите Нур-ад-дина, - вы с ним мои гости сегодня вечером. У меня есть бочонок румийского вина, из выдержанных вин, и жирный барашек, и плоды, свежие и сухие, и цветы, и вы возвеселите нас в сегодняшний вечер. Пусть же ни один из вас не остаётся сзади". - "О Сиди Нур-ад-дин, - сказали купцы, - мы желаем, чтобы ты был с нами в вечер, подобный сегодняшнему, и мы могли бы с тобой побеседовать. Окажи милость и благодеяние и побудь с нами; мы с тобой - гости этого франка, так как он человек благородный".
