– А что вы скажете по поводу того, что весь город полон солдатами-йоркцами и людьми герцога Глостера? К тому же, вы заметили, что на тех бедолагах, которых травила толпа у ворот Ладгейт, были ливреи цветов лорда-чемберлена? Боюсь, все это свидетельствует лишь об одном – Гастингс в немилости у лорда-протектора.
– Но это немыслимо! Гастингс всегда был союзником моего супруга. Именно он первым предупредил Ричарда о действиях Вудвилей.
Уильям ничего не мог ответить. Больше недели они провели в пути и по дороге нигде не замечали признаков волнений. Опасаясь преследования, они сделали крюк через западные графства, по пути купив одежду обычных путников, и примкнули к двигавшемуся на юг купеческому обозу, выдавая себя за младших детей захолустного джентри[62], которые едут получить образование в иннах лондонского Темпла. В дороге Анна беспокоилась, считая, что они продвигаются чрезвычайно медленно, но Уильям настоял, чтобы они оставались с обозом, так как без подорожных грамот их могли задержать у первого же поста. Они все еще опасались погони за сбежавшей герцогиней, но все было спокойно. Никакого преследования, никакой суеты на дорогах. Их спутники знали о кончине так долго правившего короля Эдуарда, ставили за помин его души свечки в часовнях да лениво перебрасывались словами о том, что, мол, дескать, юный Эдуард V вряд ли осилит бремя власти – пошли ему, Господь, мудрых советников. На лугах паслись овцы, отбивали часы колокола церквей, несли службу таможни, стражники в придорожных башнях по-прежнему сменялись дважды в сутки. Казалось, никто в Англии не ведает о том, какие события назревают в Лондоне, никто не подозревает о похищении юного короля у его опекунов и о том, что страсти вельмож так накалены, что достаточно искры, чтобы вспыхнула междоусобная распря.
И лишь когда они подъехали к столице, их словно окатило жаром назревавших событий. Лондон кипел, и в душном летнем воздухе чувствовалось приближение чего-то необычного и ужасного.
– Леди Анна, у вас утомленный вид. Нам следует найти пристанище и передохнуть.
Уильям проговорил это, склонившись к ней в седле, чтобы никто не услышал ненароком его обращения «леди» к спутнику в плаще с капюшоном и в высоких сапогах. Возможно, эта предосторожность была излишней, так как толпа вдруг загалдела, заколыхалась, солдаты принялись расчищать в ней проход. Несчастная грешница завершила свое покаяние и теперь должна была проследовать через весь Лондон к резиденции епископа Лондонского, где ей надлежало еще выдержать допрос и обличительную речь епископа. В этот момент на месте экзекуций появились трое вельмож на великолепных лошадях.
– Взгляните! – указал на одного из них Уильям. – Здесь Брэкенбери, комендант Понтефракта, который отвечает за вас головой.
И действительно, нарядный и веселый Роберт Брэкенбери восседал рядом с могущественным лордом Джоном Ховардом. Они о чем-то весело переговаривались, наблюдая за бредущей среди черни полураздетой Джейн Шор. Анна была несколько удивлена, увидев его здесь и в таком благодушном настроении. Но уже спустя мгновение она глядела только на третьего всадника. Он был в распахнутом белом упланде, к его маленькой плоской шапочке сверкающей брошью было прикреплено перо белой цапли. Длинные черные волосы обрамляли его смуглое привлекательное лицо, на котором, словно звезды, сияли удивительно яркие голубые глаза.
– Генри Стаффорд, герцог Бекингемский, – загомонили в толпе. – Ныне он второй человек после горбатого Дика. Смотрите-ка, приехал полюбоваться на шлюху Джейн. Говорят, когда-то она ему проходу не давала со своей любовью.
Бекингем сказал какую-то остроту своим спутникам и засмеялся. Однако внезапно улыбка начала сползать с его лица. Джейн Шор, не поднимая головы, под свист и улюлюканье толпы, босая, оказалась прямо перед ним. Чернь теснила сдерживающих ее стражников, стараясь попасть плевками в несчастную. Кто-то запустил камнем, и по щеке молодой женщины побежала струйка крови. Она подняла руку, чтобы защититься, открыв при этом грудь. В толпе захохотали.
В тот же миг Бекингем соскочил с коня и, сбросив роскошный упланд, накинул его на обнаженные плечи несчастной. В толпе послышались недовольные возгласы, но герцог свирепо оглянулся, и чернь отхлынула. Затем, ни на кого больше не глядя, он сел на коня и крупной рысью, едва не задевая разбегающихся людей, поскакал в сторону Тауэра. Его спутники, недоуменно переглядываясь и посмеиваясь, двинулись следом.
