Анна заметила, что Дайтон сидит, развалясь в кресле и с неприязнью глядя через плечо на Джеймса Тирелла, в то время как Майлс, дожевывая, почтительно приподнялся.
– Сядь, Майлс! – рявкнул Дайтон. – Ты сделал все, что велел тебе господин ближний прихвостень, и теперь имеешь право пировать со старым приятелем.
– Вы пьяны, Джон Дайтон, – спокойно произнес Тирелл. – А следовало бы заняться своим прямым делом и обойти посты.
– Не вам приказывать мне! – злобно огрызнулся Дайтон. Он явно не испытывал почтения к бывшему патрону. – Это дело вашего приятеля Брэкенбери, а мои обязанности завершаются, едва только я поворачиваю ключ в двери спальни герцогини. Теперь убирайтесь и дайте нам с приятелем отвести душу.
– Не выйдет. – Грубость Дайтона разбивалась о невозмутимое хладнокровие Черного Человека. – Если Майлс добился признания от Грея, то нам наверняка не имеет смысла задерживаться. Герцогу Глостеру нужны эти сведения, так же как и прибытие в Лондон в намеченный срок епископа Стиллингтона. Мы выезжаем через пару часов. Ступайте, Дайтон, сообщите его преосвященству, чтобы он готовился в дорогу.
– Сами и ступайте, Джеймс! – процедил Дайтон, не поднимаясь с кресла. – Вам не терпится выслужиться перед его светлостью, так какого черта!..
– Оставьте черта в покое, Джон! У меня есть приказ. И если вы не желаете действовать, я обойдусь без вас и пошлю к Стиллингтону кого-нибудь из своих людей. Однако не ожидайте, что я забуду упомянуть о вашей любезности, отчитываясь перед герцогом.
Он повернулся к Майлсу.
– Форест, где Ричард Грей? Его камера пуста.
– Где же ему быть? – тупо усмехнулся Майлс Форест. – Остался висеть на крюке, где его и допрашивали. Как только он сознался, я отослал клерка с протоколом допроса к вашей милости, а сам пошел передохнуть с Джоном. На дворе ночь, а вы сказали, что мы отправляемся лишь завтра.
– Я изменил решение. Если этот юноша сознался, нам лучше поторопиться. А вам не следовало оставлять его в пыточной камере, более того – надо было прислать к нему лекаря. Вы же знаете, что герцог Ричард не любит, когда его пленники умирают до приговора суда. Немедленно отправляйтесь к нему и проследите, чтобы с ним обращались по-христиански.
Он повернулся и торопливо вышел.
– Ничего не случится с этим Греем, – проворчал Майлс Форест. – Парень оказался крепким, и нам с подручным пришлось с ним изрядно повозиться. Но у меня, клянусь Страшным судом, могут заговорить и каменные кресты. Ха-ха! Впрочем, не стоило тебе дерзить этому ублюдку Тиреллу. Этого парня, Джонни, лучше слушать, потому что никто не знает, что у него на уме. По крайней мере, он так ловко повел дело, когда пришла пора убрать Кларенса, что все решили, будто это дело рук Вудвилей.
Анна почувствовала, что ее начинает бить дрожь. Она больше не могла здесь находиться. Стараясь держаться в тени, она кинулась вниз и почти уже достигла решетки в проходе, когда Уильям нагнал ее и остановил.
– Стойте! Мы ведь опустили решетку, когда прошли в башню, а теперь она поднята! Не иначе как Джеймс Тирелл вернулся обратно этим путем. А если так – он непременно натолкнулся бы на связанного охранника. Мы не должны идти здесь. Попробуем пробраться через дворы.
Он не утратил хладнокровия, Анна же была слишком возбуждена, чтобы противиться, но, когда они уже почти спустились вниз, оказалось, что у нижней двери торчит здоровенный детина в доспехах. Он услышал шаги на лестнице и оглянулся. Беглецы едва успели спрятаться за каменный выступ.
– Эй, кто там? Подай голос!
Анна стала отступать, увлекаемая Уильямом, но он вдруг вскочил в высокую оконную нишу и, рывком подняв ее, поставил рядом с собой. Сверху были слышны приближающиеся неторопливые шаги.
– Эй, кто здесь? – снова крикнул охранник, сжимая в руках алебарду.
Майлс Форест прошагал рядом с нишей, где стояли Уильям и герцогиня. Будь у него факел, он непременно заметил бы их.
– Чего орешь, Джонатан?
– А-а, это ты, Форест? Почему ж ты сразу не отозвался?
Выглянув из-за края ниши, Анна увидела, как Форест опустил голову в бочку с водой, в которой обычно гасили догоравшие факелы. Солдат, небрежно опершись на алебарду, засмеялся.
