Когда-нибудь разобью. Наберусь сил и разобью. Вот именно. Программа-минимум: погубить Россию. Программа-максимум: битьё зеркал.
В дверь деликатно стучат; дверь открывается.
— Анна Павловна, — спрашиваю я, — вы не знаете происхождение слова «волына»? Это пистолет.
— Я знаю, что такое волына. — Анна Павловна проходит к окну, пристраивает свои бумаги на подоконнике, оборачивается. — Во времена моего детства это слово было очень популярно.
— Но вряд ли в вашем кругу?
— Мы жили в коммунальной квартире. Семь комнат, семь семей. Представители всех социальных слоев — кроме самой верхушки, разумеется. Вряд ли вы осознаёте, Константин Константинович, на что это походило. Не зоопарк, нет. Или зоопарк, вокруг которого высокая решётка, но сами клетки не заперты. Мелким зверькам не спастись от хищных. Но и хищным нет пути на волю. — Она задумывается, поправляет ладонью причёску. — Ещё в большом ходу было слово «шпалер». Однако, если не путаю, шпалер — это не любой пистолет, а наган. Ну а слово «волына» возникло на юге, по той же аналогии, что и «волынка» — я подразумеваю музыкальный инструмент. Полая трубка легко ассоциируется со стволом пистолета.
— Но в волынке их несколько. Трубок.
— Ну и что?
— А шпалер?
— Не знаю. В литературном языке «шпалера» — это ряд деревьев по сторонам дороги или шеренга войск по сторонам пути следования кого-либо. Вы просмотрели планы на будущий триместр?
— А почему у нас, кстати, триместр, а не четверть?
Анна Павловна улыбается сочувственно, мудро, неторопливо — в общем, с полным впечатлением, что она не улыбнулась, а подавила вздох. Разумеется, тяжкий.
— Вы же настаивали, Константин Константинович, не помните? Сказали, что родители испытывают понятное недоверие ко всему, что напоминает им об их собственном советском школьном опыте. Что слово «триместр», напротив, вызывает надежду и доверие. Ассоциируясь с принятым в системе высшего образования семестром и опытом цивилизованных стран.
Кошусь в зеркало. «Образумьтесь, К. Р.», — отвечает оно.
— Верно. Зато теперь недоверие испытывает роно. В этих планах, которые я должен был просмотреть… есть что-то необычное?
— Почему вы так подумали?
— Потому что вы уже в третий раз о них напоминаете.
«Всё нужно делать вовремя, — говорит терпеливая улыбка Анны Павловны, — тогда и досаждать никто не будет». Сама завуч успокаивающе поводит плечом. Шансов попасть в наши планы у чего-либо необычного нет.
— Хорошо, сегодня просмотрю. О-бе-ща-ю, — говорю я с нажимом и (он-то как сюда затесался?) с вызовом. — Что-нибудь ещё? Как там Шаховская?
— Шаховская вторую неделю болеет. Звонила её мать: грипп.
— Ну и слава богу.
Происходит Разговор Взглядов. «Простите, вырвалось, — говорит мой. — Хотел подумать, а сказал вслух». — «Думать нужно над своими словами, Константин Константинович, — говорит взгляд завуча. — А ещё лучше, думать над тем, что вы думаете». — «Ладно, я извинюсь». — «Слушаю вас». — «Что, вслух извиняться?» — «А вы как хотели?» — «Я уже очень давно не хочу никак». — «Константин Константинович!» — «Ладно, ладно».
— Ладно, ладно. Поручите кому-нибудь её подтянуть, когда пойдёт на поправку.
— Я попрошу Елену Юрьевну. Против неё девочка не настроена.
Мы одновременно смотрим друг на друга Проницательно — и я, как всегда, не выдерживаю первый. Святая, святая! С полпинка заставит человека чувствовать себя кругом виноватым, и он действительно будет виноват, как виноват крепыш рядом с чахоточным или педераст на фоне многодетной матери.
— Знаете, Анна Павловна, что странно? Как быстро устаревает сленг. Помните, лет семь назад подростки говорили: «с полпинка»? Но вот я попривык, даже пользуюсь… а слово куда-то делось. Вы не слышали от девочек?
— При мне так никто не говорил.
— Это значит «без проволочек».
— Вот как? Полагаю, нужно придерживаться жаргона собственной юности, раз уж вообще тянет на подобные вещи. Тогда выглядишь старомодным, но не смешным.
— Да, винтаж сейчас в моде.
«В дураке и Бог не волен», — говорит её взгляд. «Вверх не плюй: себя побереги», — отвечает мой. «Школа отлажена, как японский завод», — встревает зеркало. Зеркалу радостно вторит интерьер кабинета: всё это неброское, самоуверенное, симфония труда и капитала. В зеркале видно, как за моей спиной луч солнца почтительно ощупывает какие-то папочки. Отражение врёт. С чего бы это солнцу приседать перед баблом, Конторой или мною лично? «Почтительно», как же.
