Мэтью придвинул сестре стул, но сначала помог ей снять темное шерстяное пальто.
– Это Хелен. – Он небрежно махнул рукой в ее сторону, словно демонстрировал корову на сельскохозяйственной выставке.
Хелен вежливо протянула руку, и Аманда неохотно пожала ее. Пожатие ее было слабым, рука – словно опавший лист. Видимо, рукопожатие было слишком грубым для ее рафинированных чувств. Как раньше Луиза, она едва удостоила Хелен взглядом и тут же принялась рассказывать брату об общих знакомых, тем самым, лишив Хелен возможности тоже поучаствовать в разговоре. Хелен рисовала вилкой узоры на скатерти, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
– Ну и родственнички у тебя! – прошипела она Мэтью, когда Аманда заявила, что ей нужно в «комнату для девочек». Мерзость, какая! – Такое ощущение, что они все сговорились грубить мне.
– Она совершенно так же вела себя и с Софи, – сказал Мэтью, как будто от этого Хелен могло стать легче. – Ничего личного.
Надо отдать ему должное, Мэтью отважно пытался включить Хелен в разговор, но ей почти нечего было сказать об организации «Загородный союз» (по крайней мере, хорошего). Она никак не могла поучаствовать в обсуждении сравнительных достоинств Челтнемского женского колледжа и Роудин-скул – двух частных привилегированных школ. Поэтому она сосредоточила свое внимание на седле барашка и резала его так старательно, словно проводила сложную хирургическую операцию. Когда она закончила, есть, ее спутники едва притронулись к своим блюдам. Хелен подавила зевок.
– Я всегда считала, что Софи проводит слишком много времени на работе и слишком мало – с детьми, – говорила Аманда.
Хелен подождала, когда Мэтью начнет защищать ее, но за столиком повисла тишина. «Он, похоже, вообще ее не слушает – вот дура!» – думала Хелен.
– Ты говорил мне, что Софи всегда провожала девочек в школу и всегда успевала вернуться домой и встретить их, – вступила в разговор Хелен, чувствуя необходимость защитить свою подругу и еще для того, чтобы напомнить Мэтью о ее позитивных качествах.
– Разве? – Он выглядел смущенным – и поделом, ведь он никогда не хвалил Софи при Хелен из страха разгневать fee.
Хелен кивнула поощрительно.
– На самом деле Хелен права. – Мэтью повернулся к Аманде. – Работа Софи никак не отражалась на девочках. Во всяком случае, в плохом смысле.
– По-моему, так нельзя, вот и все, что я говорю. Дети требуют полной отдачи. Женщину нельзя назвать хорошей матерью, если голова у нее забита акциями, ценными бумагами и тем, что надеть на работу.
Мэтью застыл, словно кролик, ослепленный светом фар. Он не знал, можно ли ему сейчас защищать бывшую жену.
– А по-моему, – снова вмешалась Хелен, – детям полезно знать, что не одни они составляют центр вселенной для матери. Кстати, тебе ведь самому нравилось, что она успешно трудится в своей области. Разве не так?
Мэтью, опасаясь ступить на зыбкую почву, бекал и мекал, не зная, что сказать.
– В общем, я так считаю. Нет никого привлекательнее, чем женщина, которая одновременно успешно делает карьеру и является хорошей матерью. Ты со мной согласен, Мэтью?
Хелен широко улыбнулась, и он что-то невнятно буркнул – вроде бы одобрительно, но уклончиво. Аманда аккуратно и решительно положила нож и вилку на тарелку.
– Ну, я не согласна. – Ее интонация явно намекала на то, что тема закрыта.
Хелен поняла, что лучше не продолжать.
– Десерт? – спросил Мэтью.
Аманда отказалась, слегка качнув головой:
– Мне только кофе, пожалуйста.
В субботу утром Хелен отправилась в магазин на углу – предположительно за газетами, но на самом деле для того, чтобы позвонить Софи и подбодрить ее перед завтрашним визитом Мэтью.
– Пусть поймет, что он потерял, – сказала она. – Нарядись и накрасься – не вздумай шляться по дому в растянутых трениках. Пусть поймет, как он ошибся! Увидишь, тебе сразу полегчает.
– Ты уверена, что не против, что я туда поеду? – спросил Мэтью накануне вечером, когда они возвращались из ресторана.
– С чего бы это? – отвечала Хелен. В голову ей пришла мысль: если бы она по-настоящему любила его, она бы расстроилась, узнав, что ему предстоит провести вечерок с бывшей женой.
