В этом плане главное состоит в следующем. Современным считается то, что соответствует духу настоящего, находится в известном противоречии к старому, ушедшему. При этом на прошлое смотрят как на предпосылку современности, как на низшую «снятую» ступень. Постсовременность, на мой взгляд, отличается от современности тем, что на прошлое смотрят не как на предпосылку, а как на свою непосредственную составную часть. Это слияние того, что есть, с тем, что было.
Постсовременная архитектура использует все предшествующие стили, хорошо ли, плохо ли — другой вопрос. Главное, она с пониманием относится к тому, что было, стремится включить его в себя. Так ведет себя и нынешняя философия. Она стала постсовременной после того, как поняла, что ничего нового изобрести нельзя. Его можно обрести, найти в культурном наследии.
Я полагаю, что философия достигла своего предела. Не в том смысле, что ей нечего сегодня сказать, что она потеряла свое значение. Нет, ее значение велико, и состоит оно в овладении наследством. Философия существует сегодня только как история философии. Философия — любовь к мудрости, сама мудрость, если хотите, а мудрость уже высказана, наша задача состоит в том, чтобы усвоить ее, истолковать, распространить, осуществить. Старая мудрость сегодня обретает новую жизнь.
Судьба русской идеи — яркий тому пример. Русская идея переживает сегодня второе рождение, становится культурной реальностью нашего времени. Одни считают ее философией будущего. Иные относятся, напротив, отрицательно. Чтобы судить о ней, ознакомимся с сутью дела.
Чем не является русская идея? Подчас уверяют, что русская идея — «идеология русского империализма»>1. Я цитирую книгу А. Янова, увидевшую свет в США в 1988 году (на обложке — карикатурное изображение православной иконы: нимб святого выкроен из советского герба; в глазах автора «русская идея» — программа экспансии, где церковь и власть действуют заодно). Для того чтобы придерживаться этого взгляда, не обязательно быть эмигрантом «третьей волны». На страницах бывшего «Коммуниста» читаем аналогичное: «…«Русская идея» — в значительной степени государственная имперская идея»>2. Пусть не удивляет нас совпадение взглядов антикоммуниста и посткоммуниста, не будем доискиваться причин столь удивительного единомыслия, в том и другом случае перед нами стремление скомпрометировать духовную историю России.
Фонд Горбачева провел в 1992 году конференцию на тему «Русская идея и новая российская государственность». Выступавшие говорили о чем угодно, меньше всего — о русской идее. Вот характерные заявления. О. Р. Лацис: «Мы не знаем, что такое русская идея». Д. В. Драгунский: «Когда говорят о русской государственной идее, у меня по коже пробегает легкий мороз. Потому что на самом деле это просто идея Российской империи, не более того и не менее»>3.
Неудивительно, что из-за рубежа к нам приходят призывы забыть о русской идее, отказаться от нее, отречься как от устаревшей затеи, вносящей лишь рознь между народами. В марте 1993 года состоялась международная конференция по русской философии. Американский славист Дж. П. Скэнлан рекомендовал нам избавиться от «невроза уникальности», которым мы якобы страдаем; для этого, по его мнению, русскую идею пора сдать в архив, «она ставит только преграды между Россией и цивилизованным миром». Известный польский (а ныне американский) специалист по русской политической истории XIX века Андрей Балицкий солидаризировался с ним: «Нет необходимости замыкаться в рамках какой-то русской идеи»>4.
Уточним: термин «русская идея» родился под пером Достоевского. В объявлении о подписке на журнал «Время» на 1861 год он писал: «Мы знаем, что не оградимся уже теперь китайскими стенами от человечества. Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях»>5. К этой идее Достоевский впоследствии возвращался неоднократно.
