Ее темные глаза в недоумении смотрели на него.
– Ты хочешь сказать, что можешь читать мысли лошадей?
– Нет. – Он отбросил лист. – Я хочу сказать, что чувствую, как их лучше всего приручить или успокоить, если их что-то расстроило.
– Так было, когда ты спас грума от Меркурия-Миста.
– Да. Не все в нашей семье рождаются с таким талантом. Обычно один представитель от каждого поколения. Мой отец был его лишен, но мой кузен, титул которого унаследовал отец, обладал им.
– Как и ты.
– Да.
Она долго молчала, размышляя над услышанным.
– Но каким образом твой талант связан с тем, что ты впадаешь в ярость с такой поразительной легкостью?
– За талант всегда приходится расплачиваться. Тот, кто рождается с даром чувствовать лошадей, обычно и наследует самый ужасный характер.
– И только потому, что ты наделен этим даром, твой характер хуже, чем у твоего брата?
– Да.
Она покачала головой.
– Роган, это похоже на сказку.
– Я знаю, но это можно проследить на нескольких поколениях.
Он снова сорвал лист, и его постигла та же участь, что и предыдущий.
– То, что произошло сегодня утром… Я прошу у тебя прощения.
– Я знаю, что ты искренне раскаиваешься.
– Петерсон возмутил меня. То, как он поступил с лошадью, не имеет оправдания. Я потерял самообладание.
– Да, это ты хорошо сказал.
– Я бы хотел тебе пообещать, что этого больше не случится, но не знаю, сдержу ли я слово, – выпалил он.
– Не очень-то радостно звучит.
– Черт побери, Кэролайн. Я не знаю, что еще сказать.
Она удивленно вздернула бровь, выражая неудовольствие его грубыми выражениями, но не стала отчитывать его.
– Именно поэтому я и не хотел никого брать в жены, – вымолвил он, отбрасывая еще один изорванный лист. – Я не хотел, чтобы человек, которым я дорожу, стал жертвой моих приступов ярости. Тем более ты.
– Тем более я? – Она ухватилась за края скамейки. – Что ты имеешь в виду?
Он зажмурился, проклиная себя за то, что слишком открылся.
– Ты для меня особенная, Кэролайн, – тихо произнес он. Он взглянул на нее, прямо в глаза.
– Более чем особенная. Я примчался сюда, как только уехал Чессингтон, поскольку боялся, что ты пожелала расторгнуть наш брак.
Ее глаза стали большими как блюдца.
– О!
– О, – ухмыльнувшись, повторил он. – Действительно «о»! Я последний мужчина на земле, за которого бы ухватилась такая женщина, как ты, и тем не менее мы оказались связанными супружескими узами.
– Что ты имеешь в виду: такая женщина, как я? Ты намекаешь на то, что я дочь герцога?
– Да, и это тоже.
Ему нужен был простор, однако на столь маленькой поляне ему было не развернуться. Он опустил руки и взглянул на нее. Утренний ветер играл ее локонами и подолом нежно-розового платья. Она смотрела на него с такой серьезностью.
Кэролайн осталась невинной, несмотря на пережитый опыт похищения. Он ее не заслуживал.
– Роган? Что ты имел в виду?
Ее тихий мелодичный голос действовал на него как бальзам на израненное сердце, но он не смел принять этот дар. Он не хотел оказаться связанным еще более крепкими узами, чтобы потом обидеть самого дорогого для него человека на земле.
– О нет.
Она встала, решительно подошла к нему и положила ладонь на его руку.
– Ты не спасешься молчанием. Мой дорогой муж, я запрещаю тебе молчать.
Он посмотрел на нее и невольно улыбнулся, заметив, что когда она стояла перед ним, ее макушка едва доходила ему до груди.
– Ты так разгневана, любовь моя, – сказал он, проводя большим пальцем по ее гладкой щеке. – Ты заставляешь меня дрожать от страха.
Она ударила его своим маленьким кулачком в грудь.
– Прекрати дразнить меня, деревенщина. Скажи, это только потому, что я дочь герцога? Поэтому ты считал, что мы не подойдем друг другу?
– Да, из-за этого в том числе. – Он накрыл ее кулачок своей рукой, и она услышала биение его пульса. – Кэролайн, ты красивая, воспитанная и у тебя такое нежное сердце. – Он поднял ее руку к своим губам. – После всего, что тебе довелось испытать, последнее, что тебе нужно, – это муж с несносным характером.
Она прищурила глаза.
– Ты хочешь сказать, что я слишком хрупкая для того, чтобы стать чьей-то женой?
– Ну конечно.
– Чушь собачья! – фыркнула она и вырвала свою руку. Он удивленно рассмеялся.
