Стоило ему там оказаться – и город у него за спиной моментально исчез. Палаточный городок воздвигся на одном из склонов, распространяя вокруг себя громкий смех и свет. Костер горел где-то рядом. Он слышал пение. Джокеры, проходившие перед языками пламени, отбрасывали на траву длинные подвижные тени. Дальше в парке, за палатками, Грег увидел фосфоресцирующее сияние: сюда съехалось столько джокеров, кожа которых светилась, вспыхивала или сияла, что они взяли за правило каждую ночь в темноте собираться на вершине одного из холмов, словно люди-светлячки. Сделанный фотографом агентства ЮПИ снимок стал одним из самых популярных изображений, запечатлевших этот своеобразный съезд за рамками съезда.
Грег двигался по парку, следуя указаниям Кукольника, ощущая натяжение мысленных ниточек от марионеток, находившихся в толпе. Их в парке оказалось множество: в основном давние жители Джокертауна, чьи неврозы и причуды были для Кукольника знакомой и не раз пройденной территорией. Часто он пренебрегал ими ради удовольствия, которое давало подчинение своей воле новой марионетки, – но сегодня этого не будет. Сегодня Грегу необходимо питание, возможность удовлетворить потребности своей способности, и он выберет быстрый и легкий путь.
Одна из нитей вела к Арахису.
Арахис был его марионеткой с середины семидесятых – одной из тех, кого он использовал во время трагического съезда в 1976 году. Этот джокер был грустным простоватым мужчиной, чья кожа стала ломкой, твердой и болезненной. Он был членом распавшейся организации Гимли, и почти год назад Маки Нож отрезал ему правую руку: Арахис встал между Маки и сестрой Нура аль-Аллы, Кахиной. Вместе с остальными членами организации он после смерти Гимли был арестован, но его быстро выпустили после вмешательства порученцев Грега.
Арахиса всегда тревожила та глубокая ненависть, которую его друг Гимли питал к Грегу. Арахис восхищался тем Хартманном, которого он знал. После освобождения он даже стал добровольцем во время предвыборной кампании в Нью-Йорке и агитировал за Хартманна перед первичными выборами.
Арахис был подобен давней возлюбленной. Грег прекрасно знал, на какие кнопки надо нажимать.
Никто не обращал на Грега особого внимания. Большинство джокеров были без масок, гордо демонстрируя свое джокерство, однако и в масках оставалось достаточно народа, так что Грег не слишком выделялся. Он остановился у края палаточного городка, за толпой, собравшейся вокруг костра, и сел, прислонясь спиной к дереву, на котором висел потрепанный плакат «Свободу Сопливцу!».
Пот капал с его лица на футболку с портретами группы «Блэк Дог».
Арахиса он увидел правее. Грег опустил решетку, отгораживавшую Кукольника: преграда растаяла чересчур быстро, ясно продемонстрировав, насколько слабой стала его власть над своей способностью.
Кукольник рванулся к Арахису, рассматривая цвета тусклого разума этого джокера и выискивая что-нибудь… вкусненькое. Краски разума у Арахиса были простыми и скучными. Разделить его ауру на нити и найти что-то пригодное для Кукольника было несложно. У Арахиса, как и у множества других джокеров, которых он подчинял, эти нити были связаны с сексом. Кукольник прекрасно знал, что большинству джокеров ненавистна собственная внешность, как бы сами они ни пытались отрицать этот факт. Они ненавидели то, что видели в зеркале. Многие находили других джокеров не менее отталкивающими. Фортунато был одним из множества тех созданий, кто извлекал из этой истины выгоду: в Джокертауне был постоянный и активный спрос на проституток-натуралок, готовых развлекать клиентов-джокеров.
Арахис страдал от этого комплекса не меньше других. Его ткани были негибкими и жесткими. Его лицо выглядело так, будто он намазал его глиной, а потом высушил ее на солнце. На его суставах кожа часто трескалась и лопалась, оставляя наполненные гноем, долго не заживающие язвы и болячки. Арахис был уродлив – и Арахису хватало ума понимать, насколько он туп. Такое сочетание было бы достаточно неприятным для натурала. В Джокертуане это было многократно хуже.
Грег знал, что для Арахиса секс был редчайшим соединением боли и наслаждения. Эрекция у него была болезненной, а жесткая кожа трескалась и кровила от трения при половом акте: после этого он мучился многие дни.
