Турмс Бессмертный - страница 165

Она ответила:

— Ах, Турмс, ты так мало меня знаешь. Разве я не твердила тебе постоянно, что моя женская натура хочет одного; уверенности в завтрашнем дне? А ведь для этого нужны крыша над головой и несколько человек прислуги, чтобы командовать ими. Теперь я получила все это от больного благородного старика, и мне ничего больше не надо.

Но меня это не радовало, потому что, хотя она и лежала рядом со мной каждую ночь, отвечая на мои ласки, мне постоянно казалось, что думала она о чем-то другом. Вообще-то мне следовало быть довольным, ибо она успокоилась и стала все чаще улыбаться, но я не переставал жаловаться на жизнь, и через несколько дней Арсиноя сказала:

— Ах, Турмс, почему у тебя все время такая кислая физиономия? Разве я перестала любить тебя и ты не получаешь всего, чего хочешь? Прости, что я немного холодна, но как же мне быть, если твой фанатизм доставил мне столько мучений? Я до сих пор не могу вспомнить без дрожи о жизни в сиканских лесах. Воспылав к тебе страстью, я обрекла себя на скитания, и вот наконец я чувствую себя в безопасности. Безопасность — вот о чем всегда мечтают женщины, так пусть же и дальше все останется так, как есть.

Что же до событий в городе, то, как я уже упоминал, сенат, на заседании которого Терций Валерий так переволновался, что у него лопнул сосуд в голове, отдал своего бывшего героя Гнея Марция под суд. Как известно, после захвата вольского города Кориолы он получил прозвище Кориолан и право принимать участие в торжествах, стоя рядом с консулом. А теперь его обвиняли в пренебрежительном отношении к плебеям и в тайном стремлении захватить единоличную власть в Риме. Это правда, что он ненавидел плебеев, да и как могло быть иначе, если однажды, вернувшись из далекого паломничества, он увидел вместо своего дома пепелище; все его имущество было разворовано, а его самого грозились едва ли не продать в рабство. Простить такое ему не позволяла гордость. Плебеи, правда, успокоились, добившись учреждения народного трибуната, имевшего право отменить любое решение магистратов или сената, ущемляющее привилегии народа, но Кориолан никогда не уступал народным трибунам дорогу, встретившись с ними на улице, плевал им вслед и даже грубо толкал. И в конце концов они отомстили ему.

Кориолан прекрасно понимал, что люди его сословия не сумеют спасти его от народного гнева. Опасаясь за свою жизнь, он ночью убежал из дома, который охраняли ликторы, перелез через городскую стену, взял коня в конюшне своего имения и бежал в страну вольсков.

До Рима дошли слухи, что вольски приняли его с распростертыми объятиями, дали новую одежду и позволили совершить жертвоприношение своим городским богам. Вольски, как и другие народы приграничных стран, высоко ценили римское военное искусство и очень надеялись на помощь прославленного военачальника.

Той осенью семидневный праздник в цирке пришлось провести дважды: из-за ошибки, допущенной во время первых дней празднеств, боги выразили свое неудовольствие, послав плохие предзнаменования. Сенат предпочел снова оплатить расходы на игры, но только не обижать богов. Впрочем, Терций Валерий ехидно заметил, что сенату необходимо было отвлечь внимание народа от происходящего, поэтому послушные жрецы и истолковали знамение таким образом.

Через несколько дней, когда город еще не отдохнул после затянувшегося праздника, да и я тоже чувствовал себя так отвратительно, что казался себе полным ничтожеством, ко мне пришла Арсиноя. Она была чем-то возбуждена и с трудом сдерживала раздражение. Ее лицо, белое, как мрамор, заставило меня вспомнить медузу Горгону.

— Турмс, — начала она, — давно ли ты видел Анну? Ничего не бросилось тебе в глаза?

Надо признаться, я не очень-то присматривался к Анне в последнее время, хотя и ловил иногда на себе ее взгляд, когда играл с Мисме. Мы друг с другом почти не разговаривали.

— Нет, а что с ней случилось? — удивленно спросил я. — Разве что девушка немного осунулась, щеки запали. Надеюсь, она не больна?