Я повнимательнее присмотрелся к тому, чем занимались фокейцы, и понял, что основную часть серебра они попросту делят между собой. Тогда я возмутился и сказал:
— Я не могу видеть, как бессмысленно гибнут эти прекрасные вещи. И вообще — вы бросаете кости, чтобы узнать, какие кому достанутся куски серебра, жемчужины и драгоценные камни, но ни Микона, ни меня сюда не позвали. А как же наша с ним доля сокровищ? Да и Дориэй обидится на вас, если не получит того, что добыл своим собственным мечом.
Дионисий усмехнулся, показав белые зубы, и ответил:
— Ах, Турмс, в Гимере ты истратил значительно больше, чем мы договорились. Надеюсь, ты помнишь, что я дал тебе денег под залог твоей части, когда ты отправлялся в Эрикс? Но после своего возвращения ты занял у меня еще больше, желая обеспечить женщину, которую ты привел с собой. Дориэй тоже должен нам куда больше, чем мы ему. А Микону мы охотно отдадим его часть и выплатим его заработок врача, если он пойдет с нами в Карфаген. Вдруг он поможет нам снова пришить кожу, которую с нас сдерут?
Потные и измазанные копотью фокейцы смеялись и кричали мне:
— Ну, иди же, Турмс, забери свою долю, а потом приведи сюда Микона и Дориэя. Только на всякий случай пускай захватят с собой мечи — вдруг мы поссоримся при дележе?
Я никак не мог забыть их угрожающие жесты и упрямые лица, поэтому решил сказать Дориэю только то, что просил передать ему Дионисий. Спартанец обрадовался и заявил:
— Как же они благородны! Это самая большая радость, которую мне можно было доставить. Наконец-то я смогу успокоиться и заняться политикой Сегесты!
Принесенная мною весть быстро распространилась по городу, и все жители ликовали от того, что все так хорошо разрешилось. Люди всегда легко верят в то, во что хотят верить, и сегестяне действительно нисколько не сомневались в готовности фокейцев сдаться карфагенянам — ведь у них не было другого выхода.
Вечером правители Сегесты пришли к дому, где жили люди Дионисия, и внимательно прислушались к шуму и крикам, доносившимся оттуда: фокейцы вновь пили вино и пировали, желая подкрепиться перед завтрашним днем и ободрить друг друга. Карфагенские послы были очень довольны и говорили:
— Наконец-то, уже самое время. Наш корабль слишком долго ожидал нас в Эриксе. Хорошо, что пираты трепещут перед карфагенским правосудием. Мы, честно говоря, на это не рассчитывали.
Они принесли жертву Ваалу [34] и другим своим богам и велели закупить в городе колодки и веревки, чтобы связать фокейцев, как только те окажутся у них в руках.
На следующий день они со свитой снова пошли к дому фокейцев и остановились перед ним в ожидании. Оно оказалось совсем недолгим: Дионисий и его люди мгновенно выскочили из дверей, накинулись на свиту послов и всех закололи, а самих карфагенских вельмож, которые совершенно онемели от неожиданности, втащили в дом. Никто из сегестян не пострадал — фокейцы были очень внимательны и, не желая ссориться с горожанами, не тронули их — только крикнули стражникам, чтобы те не вмешивались в чужие дела.
Дориэй жутко разозлился, а у отцов города от страха начались желудочные колики, и они поскорее разошлись по домам. И тут к нам вышел Дионисий и, небрежно помахивая боевым топором, сказал следующее:
— Я и мои люди сдались на милость двум великодушным карфагенским послам и умолили их проводить нас на корабль, который ожидает в Эриксе. Событие, что произошло здесь нынче, весьма прискорбно, но мы ни в чем не виноваты: свита этих благородных господ напала на нас, толкаясь, бранясь и угрожая оружием. Мы пытались продолжить наши переговоры с послами, но тут началась такая свалка, что многие свитские погибли, наткнувшись на собственные мечи и копья. Может, конечно, мы тоже случайно задели кого-нибудь из них, ибо головы у нас горячие, а сражаться на суше мы умеем плохо. К счастью, карфагенские послы уже простили нас и разрешили нам не складывать оружия до самого Эрикса. Они удивительно опытны в дипломатических делах, и мы искренне восхищаемся ими… Если же вы не верите моим словам, то можете зайти в дом и побеседовать с нашими гостями.
