— Покурим — и строить!
Про «покурим» — это так, речевая фигура. Курить им третий день нечего. Налим хмыкает. Вид у него недовольный. Он сидит на корточках и смотрит себе под ноги. Веснуха тоже какая-то… не сильно счастливая. Как всегда, в общем-то, но сейчас это особенно раздражает. Солнышко. Лёд поблёскивает. «Непонятности» ушли. Что не так-то?
— Работа дураков любит… — ноет Налим. — Мы вообще-то кататься собирались. А вы вообще-то за водой ходили…
— Мы устали, — поднывает Веснуха.
— И вообще — не надо тут ничего строить, — продолжает Налим. — Тут бомжей как грязи…
И тут Курыч толкает Налима так, что тот валится на спину и не сразу встаёт. Но встаёт. Толкает в ответ. А Курыч — его, а он — Курыча, а … а что они оба говорят при этом! На Веснуху это никакого впечатления не производит, а я… Я разворачиваюсь и ухожу. Я уже предупреждала Курыча, что не матерюсь. И слушать это — не желаю…
Сначала мне казалось, что кто-нибудь меня остановит, что всё это остановится, но — краем уха слышу: дерутся, матерятся, продолжается… «Ну вот, построили…» — думаю я…
Но ведь построили! Ну, не то чтобы именно построили. Но штаб у нас появился, да ещё какой. Я просто обалдела, когда его увидела, было в нём что-то… инопланетное. Сам карьер — как посадочная площадка, а штаб этот — как только что севшая посудина с какой-нибудь Альфы Центавра. Не знаю, может, это из-за освещения. Я ведь этот штаб только на следующий день, рано-рано утром увидела, как раз солнце из-за сопки показалось, ма-аленьким таким краешком. Мы Пуфика искали, я и Курыч…
Пуфика вечером бабушка привезла. Это был уже третий пёс, который у них в редакции оказался — после её передачи о животных с трудной судьбой. У Пуфика судьба была «подъездная»: он в подъезде жил. Приблудился откуда-то, и никто его, до поры до времени, не выгонял. А потом… потом пришла такая пора — когда в одну из квартир новые жильцы заселились. Они совершенно не понимали собаку в подъезде, и Пуфик оказался на улице. А потом и в редакции у бабушки. Его туда дети привели. Первых двух собак бабушка довольно быстро пристроила. Они были породистыми: эрдель и овчарка. А Пуфик был двортерьер. Косолапый, низкорослый, какой-то грязно-пегий. Бабушка, «рекламируя» его в эфире, конечно, по-другому говорила. Говорила, что он симпатичный, рыженький. И очень общительный. И она не лукавила, она действительно так думала. Бабушка у меня вообще прямой человек, лукавить — это не её. Мама говорит, что такая чрезмерная прямота неестественна, что она выбивается из общего хода вещей. Поэтому и вредит зачастую. Как и все чрезмерные штуки… Вот и здесь так получалось: бабушка Пуфика от души хвалила, а на пользу ему это не шло. Люди приходили, видели какой он «симпатичный», да так ни с чем и уходили…
— И на какой срок к нам это… сокровище? — только и спросила мама. Срок оказался — четыре дня. Именно на это срок бабушка уезжала по какому-то редакционному заданию и попросила приютить непристроенного Пуфика.
Пуфик вёл себя отвратительно. Он взвыл, как только за бабушкой дверь закрылась. Взвыл так, что даже папа его заметил. Оторвался от компа и внимательно на него посмотрел.
— Хорошо, что передача не про крокодилов была, — усмехнулся он. — А то бы у нас по залу аллигатор носился…
Усмехнулся папа недовольно, он на компе «работу работал». Он у меня технический переводчик, частенько дома переводит, частенько просит не мешать.
— Пуфик, молчать! — заорала я.
Пуфик замолчал. Но поплёлся под стол, а под столом — папины ноги…
— Нет, всё-таки хорошо, что передача… Убери ты эту шавку, позови его!
— Пуфик, Пуфик! — Я чувствовала себя какой-то… полувиноватой. Дураку понятно, что бабушка не папе и не маме это «сокровище» привезла. Папа животных не любит. А мама не любит сюрпризов. Бабушка на меня надеялась, и теперь сей Пуфик, так сказать, в моей юрисдикции. А я не знаю, как к нему подойти. Он мне, откровенно говоря, сразу не понравился…
На зов он откликнулся так — начал скулить. Это, конечно, получше, чем выть (вой у него жуткий был, просто… у-у-у-у-у!!!), и всё-таки…
Я схватила его за холку (так у них, кажется, загривок этот их называется?) и вытащила из-под стола. Он сопротивлялся, укусить даже хотел, но потом как-то… смирился. Поджал все четыре лапы и повис. Я взяла его на руки и потащила на кухню.
