Туманное Звено. Стихотворения - страница 29

---

Перейти на стр. ОК

---

Мы превозносим мужество зрачков,

отдавших все видения отчизне,

от кровеносных внутренних толчков

уже не пробуждающихся к жизни.

Открыли финикийские купцы

в песке стеклянный шарик ненароком,

чтоб русские отцовские отцы

могли нас занимать стеклянным оком.

Из этих глаз не выскользнет слеза:

они тверды, как северные соты…

У мудрецов стеклянные глаза:

глядят они в блаженные пустоты.

2. «Но был другой — естественный — зрачок…»

Но был другой — естественный — зрачок,

вкруг коего три жилки голубели,

трех классиков читавший без очок

и трех сироток знавший с колыбели.

Был глаз, берегший дедушку в туман

и снеговые обходивший кочки,

соединявший петлю и карман

серебряною речкою цепочки.

Заботливый нерукотворный глаз,

кормивший птицу праздничною булкой

и капельку ронявший много раз

над гладкой музыкальною шкатулкой.

Была под ним румяная щека.

И светлый глаз у впадины зловещей

старательно, как глаз часовщика,

рассматривал явления и вещи.

ЛИСТЬЯ

Мне снился сон. Нам, к счастью, снятся сны.

Во сне без трости ходит и безглазый.

Он днем во тьме, но сны его ясны,

как фонари, в которых водолазы.

Явился мне осенний день во сне.

Он догорал, как юноша в чахотке.

Цвета его готовились к весне,

но смерть уже была в его походке.

Внизу, сияя, двигалась река.

Широкий луг спускался к ней полого,

и с дерева, дрожавшего слегка,

слетало в воду желтых листьев много.

Всё было просто, будто наяву.

Белье отца висело на веревке,

и капельку, стекавшую в траву,

усердно пили божии коровки.

Но сам отец навек ушел в песок,

не ощутив минуты погруженья,

оставив нам высокий свой висок,

страсть к странствию и к «Ниве» приложенья.

Внизу текла в сиянии река.

Погост с холма спускался к ней полого.

Закат заметно красил облака,

и было в дерне желтых листьев много.

Четыре шишки рдели на сосне —

из них случайно крест образовался.

Отца с тех пор я видела во сне —

но мой отец уже не разувался:

шесть лет он держит кости в башмаках.

Уже не ходят школьники к нам в гости.

И мы уже не виснем в гамаках,

давно не увеличиваясь в росте.

Летите, листья! Вам пора лететь.

Ваш золотой уход мы почитаем.

И мы уйдем — лишь стоит захотеть.

Но все-таки мы жить предпочитаем.

1939

ГОРЛО

Серебряное горло соловья

для пенья предназначила природа,

но горло из металла знаю я —

к несчастию, совсем иного рода.

Искусственному горлу подражать

не пробуйте: оно страшней кинжала.

Ах, с этим горлом надобно лежать!

Так, умирая, мать моя лежала.

В украшенном рельефным кораблем,

загроможденном маленьком покое,

в покое, не встречающем рублем,

оставили врачи ее в покое.

Над плотью, сотворенной из ребра,

склонился ангел, видевший наверно,

как в крошечный канал из серебра

вливался холод — медленно, но верно.

В саду взметнулся поздний лист древес,

и люди с непокрытой головою

под ранним снегом, реявшим с небес,

пошли провинциальной мостовою…

СОФИЯ

Любовь убита, Вера высока,

ушла Надежда к молодости в гости,

но, может быть, целебная рука

их матери — мои расправит кости.

Я потеряла собственную мать,

когда еще была четвероногой.

Меня София звезды понимать

учила над вечернею дорогой.

В прах, где родители мои легли,

и я, быть может, с мачехою лягу…

На берегу темнели корабли.

Она дала перо мне и бумагу.

Гусиное схватила я перо,

его — железной жизнью очинила.

Перо мое — не зло и не добро,

оно — мой дух, опущенный в чернила.

София у оконного стекла

моей чернильной двигала рукою:

я падчерицей смирною была,

но по ночам встречалась я с тоскою.

Тянулись тучи. Шел военный год.

В садах лениво наливалась слива.

Еще я помню звездный небосвод,

гулянье вдоль балтийского залива…

Там трех сестер встречала в детстве я,

с их матерью и ныне я знакома.

Но будет ли на грани бытия

мне легче с нею смертная истома?

АННА

Не верь тому, что тайной связи нет

у имени с душою. В день туманный

явилась я на белый этот свет

с душой, настроенной на имя Анны.

В сентябрьский день, на севере, в порту

рожден был мир мой, слову посвященный.

Свой первый слог прочла я на борту

рыбачьей барки, солнцем освещенной.

Движенье твердой северной волны

давало мне начальные уроки,

и стала я средь ночи вдоль стены

писать на ощупь грамотные строки.

И так легко казалось мне писать,

как за субботой встретить воскресенье,

Читать дальше

---

Перейти на стр. ОК

---