В а с и л и й. Вы меня простите... У меня характер такой. Вон и Дорофей говорит - чумовой. Он меня знает. Я не то чтоб не поверил, а просто... Вот резануло меня что-то. Вы простите.
Т а т ь я н а. Василий Павлыч!.. Вася! Вот давно так хотела сказать. Я разве сержусь?.. Я тоже чуточку понимаю. Мне ведь главное - аппарат. Отец шипит - гонит с телеграфа. А мне разве можно? Вот сегодня депешу передавали насчет...
В а с и л и й. Насчет чего?
Т а т ь я н а. Дорофей не велел... Ну, все равно скажу. Насчет вас. Я по ключу разобрала.
В а с и л и й. Вот оно что! Чем же я так угодил?
Т а т ь я н а. Подозревают.
В а с и л и й. Та-ак! Какая ж это сука языком треплет?!
Лязг открываемой двери.
Т а т ь я н а. Тсс! Идут. (Скрывается за дверью аппаратной.)
Василий подтянулся.
На перрон выходит Дорофей. Голова забинтована, шинель
внакидку. В руках у него чайник. Чуть пошатываясь,
идет по платформе.
В а с и л и й. Дорофей!
Д о р о ф е й. А! Вася?
В а с и л и й. Болит?
Д о р о ф е й. Болит.
В а с и л и й. Здорово болит?
Д о р о ф е й. А? Нет, не так, чтоб очень.
В а с и л и й. Один лежишь?
Д о р о ф е й. Нет, там дневальный.
В а с и л и й. Зачем вышел-то?
Д о р о ф е й. Кипятку поискать. Ребята вернутся - чайку засыплем. Ну, ладно. Я пошел. (Уходит.)
Т а т ь я н а (выглянула). Это Дорофей был?
В а с и л и й. Дорофей. Как он его покалечил, гриб поганый!
Т а т ь я н а. Не могу я больше этого слышать! Не могу!
В а с и л и й. У, нечисть! Как его только земля держит! Ведь на небе от него смердеть должно! Покуда такой вот ходит по земле, я на себя глядеть не хочу. Не уважаю, все равно что навоз. Эх, видать, замордовали Ваську. Жмут со всех сторон. А голова дурная - сама думать трусовата.
Т а т ь я н а. Василий Павлыч! Вася! Зачем вы так?.. Ведь вы же... Ведь это неправда. Вы настоящий, сильный. Я знаю. Может, я за это вас и...
В а с и л и й. Сильный? Был сильный. Сломали меня здесь...
Т а т ь я н а. Нет! Зачем так говорить? Кто вас может сломать?
В а с и л и й. Кто? Сам думаю - кто? А Дорофей и сломал. Выходит, что так. Я Дорофея больше всех люблю. Он мне дороже, чем брат. А иногда так злоблюсь на него. Сил нет смотреть, что он от прапора терпит... Сам гнется и меня к земле гнет. Он, конечно, умнее меня, политику знает. Умом я с ним соглашаюсь, а сердце иной раз упрямится.
Т а т ь я н а. Не любит вас Дорофей.
В а с и л и й. Нет, любит. Знаю. Меня, может, кроме Дорофея, и не любит-то никто.
Т а т ь я н а. Разве уж так никто?
В а с и л и й. Не знаю. Что вы так... глядите чудно?
Т а т ь я н а. Застенчивый вы, Василий.
В а с и л и й. Нет, я не застенчивый. Я раньше даже очень был нахальный. А сейчас - верно, смотрю вот на вас, сказал бы слово, да язык не гнется.
Т а т ь я н а. Вася...
В а с и л и й (вздрогнул). Глядите. Он! Видите? Гриб поганый! Идите, Татьяна Осиповна... Ишь бродит!
Пауза.
Татьяна скрылась за дверью. В полуосвещенном окне
обрисовалась фигура Золотарева. Василий, не
отрываясь, следит за ним взглядом. Фигура неподвижно
застыла у окна, затем метнулась в сторону. Золотарев
выбежал на платформу, озираясь и, видимо, кого-то
разыскивая, остановился, вглядываясь вдоль платформы,
ринулся вперед и остановился опять. Навстречу ему
медленно идет Дорофей. Увидя прапорщика, остановился
и поднес руку к козырьку. Золотарев, задыхаясь,
подбежал к нему.
З о л о т а р е в. Где поручик Шебалин? Куда они пошли?
Д о р о ф е й. Не могу знать, ваше благородие.
З о л о т а р е в. Найти! Отставить. (Подозрительно всматривается в лицо Дорофея.) Ты почему не в строю?
Дорофей молчит.
(Понял и вспыхнул.) Все равно! Отвечать!
Д о р о ф е й (медленно). Голову повредил, вашбродь...
З о л о т а р е в. Притворяешься?
Дорофей молчит.
(Замахнулся.) Дурака строишь? Говори!
Д о р о ф е й (с трудом сдерживаясь). Ваше благородие, ежели вам желательно меня ударить, то бейте сразу. А сказать я вам ничего не умею.
З о л о т а р е в (опустил руку). Вот как! О-о-о! Ты... Иди!
Дорофей молча повернулся и скрылся за дверью третьего
класса. Прапорщик торопливо пошел вдоль платформы и
скрылся в глубине. Василий, до этого неподвижно
