«Культар погиб, — думал Самбос. — Я должен чувствовать удовлетворение, ведь справедливость восторжествовала, а зло наказано. Но отчего же так тяжело на сердце? Жаль Гимнасу, потерявшую брата, которого она несмотря ни на что любила? Нет, не только это. Жаль людей, одураченных Культаром и погибших вместе с ним? Они все поплатились жизнью за свое пренебрежение к Движению, за свою страсть к самолюбованию. Они превратились в каменные изваяния — в печальные памятники одиноким людям, презиравшим все, кроме собственной красоты, собственной силы. И эта красота, эта сила оказались мнимыми, бесполезными. Нельзя же жить только для себя. Нельзя заботиться только о форме, об оболочке. И все-таки жаль их».
Всю ночь Самбос ворочался в постели не в силах уснуть. Мяк давно уже спал, свернувшись на своей подстилке. А Самбос все думал о том, как поскорее вернуться в Счастливию. Тот путь, которым он добирался сюда, был слишком долог. Скорее бы проходила ночь, скорее бы наступало утро. Завтра пятница — значит, завтра заседание Мускулата, на котором он сможет получить рецепт Спасения.
Ночь длилась долго, и в темноте комнаты Самбосу виделись то Культар в черном костюме, застывший на помосте, то Статиса, жующая рогалики. Оба видения были одинаково неприятны Самбосу. Он пытался понять, что общего между ними, такими разными — толстой, неопрятной колдуньей и гордым, самолюбивым красавцем.
Самбос встал, подошел к окну. Ветви деревьев покачивались под ветерком, и их тени шевелились на земле. Облака то скрывали луну, то расступались перед ней. Жизнь природы не замирала даже ночью. Самбос раскрыл окно, прислушалея и различил звуки ночи — приглушенные, но все же явственные — шелест, шуршанье, шорохи. Даже свет луны, казалось ему, звучал — чисто, мелодично. А может быть, это пела какая-то ночная птица?
«Меня притягивает все, что движется, — подумал Самбос, — и отталкивает все, что застывает на месте. Лицо Кинезы прекрасно, потому что оно подвижно, его невозможно представить себе застывшим. Подвижна мысль Изава. Природа всегда в движении. На морские волны, на пляшущий огонь можно смотреть бесконечно — не потому ли, что и огонь и вода безостановочно движутся, не могут замереть? Движение одухотворяет, а покой и лень отупляют. Так что между Культаром и Статисой действительно много общего», — последние слова Самбос произнес вслух.
И успокоенный тем, что разобрался в своих ощущениях, он наконец заснул. Но сон его был тревожным. Ему снилась сплошная темная стена. Он шел вдоль нее, а она не кончалась. За стеной шутили и смеялись люди, звучала музыка, и Самбосу очень хотелось туда, к ним. Но стена была высокая и гладкая — без единой трещины. Он попробовал пробить ее тяжелым камнем, валявшимся тут же. Но на гладкой поверхности не, появилось и царапины. Обойти, перепрыгнуть или перелезть — об этом нечего было и думать. Оставалось одно — подкопать. И Самбос стал рыть руками землю. Земля была рыхлая, и скоро он оказался в яме по макушку. Но каменный монолит стены уходил все дальше вниз.
Обессилевший Самбос бросил и эту затею. Он сел на камень, оглянулся — вокруг никого, кто мог бы помочь. А музыка и голоса людей дразнили его, он различал даже отдельные слова… «Если нельзя перепрыгнуть и перелезть через стену, если ее невозможно ни обойти, ни пробить, ни подкопать, то через нее можно… перелететь», — подумал Самбос и… проснулся.
За окном сияло яркое утро, Самбос распахнул окно, и солнечный зайчик прыгнул на часы. Было уже девять, и Самбос заторопился: заседание Мускулата должно было начаться ровно через час.
Он с удовольствием сделал зарядку, облился холодной водой. Тяжелый сон как рукой смахнуло. Наоборот, он ощущал удивительную легкость, как будто во сне ему удалось решить трудную задачу.
По пути в Мускулат Самбос попытался вспомнить свой сон. Но сон как-то ускользал, растворялся в приятных ощущениях разгорающегося дня — в улыбках прохожих, в запахах цветов, в каплях росы на траве, в детском смехе…
Ровно в десять утра Мускулат начал заседание. Государственные мужи заняли свои места. Это были высокие, сильные люди. Самбос даже не смог бы определить их возраст. У всех были прекрасные атлетические фигуры, спокойные, уверенные движения, ясные лица. За отдельным столиком на возвышении сидела Кинеза. Увидев ее, Самбос удивился: оказывается, он очень плохо запомнил лицо Кинезы. Или она изменилась за то время, что они не виделись? Так или иначе, но наяву девушка оказалась еще прекраснее, чем в мечтах Самбоса.
