Решение партии о введении института военных комиссаров и преобразовании управлений и отделов политической пропаганды в политические управления и отделы имело чрезвычайно важное значение. Оживилась и ускорилась перестройка партийно-политической работы в войсках в соответствии с требованиями войны. Значительно расширились права и обязанности политработников. Если раньше моя деятельность, например, в основном должна была сосредоточиваться на политпропаганде, то сейчас она охватывала всю боевую жизнь соединений, частей, подразделений. Вот одно из многих тому доказательств: отныне я, начальник политотдела, принимал участие в выработке боевых приказов, чего прежде не было, наравне с командующим армией нес полную ответственность за проведение боевых операций.
А теперь снова вернемся к тому дню, когда превосходящим силам противника удалось ворваться на южную окраину Смоленска. Полагая, что главное сделано, дальше все пойдет как по маслу и город через несколько часов будет полностью в их руках, гитлеровцы почувствовали себя здесь полными хозяевами. Вскоре я услышал — нас разделяли две-три сотни метров, — как они загорланили:
Дойчланд, дойчланд, юбер аллее…
— Вот именно, убирайтесь, — переиначил по-своему слова фашистской песни подполковник Буняшин. Кинув на меня быстрый взгляд, он приказал артиллеристам;
— Огонь!
Залп орудий потряс воздух. Песня оборвалась, и вместо нее послышался надрывный стон раненых и контуженых. А Буняшин с перекошенным от ярости лицом снова и снова командовал:
— Огонь!.. Огонь!.. Огонь!..
Гитлеровцы заметались, очистили одно здание, второе, а затем и целый квартал. Они были крепко озадачены тем, что советские воины с невиданным и неслыханным упорством защищают не только каждую улицу, но и каждый дом, этаж, ведут стрельбу с крыш, чердаков, из подвалов. Нет, к такому они не были готовы, ибо в завоеванных ими странах Западной Европы привыкли к легким и быстрым победам. А тут совсем не то. Рядом с красноармейцами, плечом к плечу, сражались и мирные горожане, причем среди них можно было увидеть и седобородых стариков, и безусых мальчишек, и девчурок, которые, наверное, только-только начали примеряться к взрослым платьям…
Бой между тем принимал все более ожесточенный характер. Противник подтягивал свежие силы, но и подразделения отряда подполковника Буняшина тоже получили внушительное подкрепление. На помощь им пришли батальоны милиции и ополченцев добровольческой бригады смолян. Командовал ими военный комендант города полковник П. Ф. Малышев — человек смелый, решительный, инициативный.
Моя первая встреча с Малышевым была непродолжительной, вести пространную беседу не позволяла исключительно напряженная обстановка в Смоленске. Поэтому я сразу начал разговор о главном: расстановке коммунистов в батальонах.
— Примите, — говорил Малышеву, — немедленные меры к тому, чтобы в каждой роте, взводе, отделении были коммунисты. А самим коммунистам напомните: их долг — быть примером другим, их место — на острие атаки.
— Там же, где и мое, — вставил Малышев. — Я ведь не только командир бригады. Я еще и коммунист!
Помню, не столько сами слова, сколько тон, которым они были произнесены, вселили твердую уверенность: на этого человека можно положиться. Последующие события подтвердили, что я не ошибся. Смоленск в лице коммуниста Малышева нашел безгранично преданного, несгибаемо стойкого и самоотверженного защитника. Бойцы добровольческой бригады не давали фашистам и минуты покоя, заставляли их дорого расплачиваться за каждого погибшего смолянина, за каждый сожженный и превращенный в руины дом.
Еще тогда, при первой нашей встрече, Малышев сказал:
— Будем воевать и ночью! Посмотрим, как они…
Выяснилось, что они, то есть гитлеровцы, ночью воюют гораздо хуже, чем днем. Сначала их вышибли из одного квартала, а к утру из другого. Тут сказалась, конечно, помимо мужества и отваги наших бойцов их хорошая обученность ведению боя в населенных пунктах.
Много дел было у работников политотдела. И я сам, и другие товарищи, разойдясь по подразделениям, проводили, чаще всего прямо в окопах, короткие беседы, организовывали коллективные читки напечатанных в многотиражных газетах памяток о том, как действовать в бою на улицах и площадях города. «Эти памятки, — писал мне уже после войны бывший редактор газеты 152-й стрелковой дивизии Ф. А. Корнелюк, — были буквально нарасхват. Мотоциклисты прямо с печатной машины забирали их и увозили в роты, батальоны, полки. А там памятки моментально оказывались в руках политработников. Причем последние не ограничивались читкой и разъяснением памяток, а смело и умело применяли их советы на деле. Подкреплю свои слова такими примерами.
