Дима проснулся сам. Потянулся, посмотрел сквозь стекло на залитый яркими осенними красками коттеджный городок. Вскочил легко, почувствовав звон в мышцах. Хорошо, когда молод. Сил много. Ума не хватает, но это проходит с возрастом.
Обернул бедра полотенцем, пошел в ванную. На полпути встретил Светлану, в длинном халате, свежую, румяную.
— Доброе утро, — чмокнул на ходу мачеху в щеку.
Светлана улыбнулась. Год назад она называла его Димочкой. Потом перестала. Какой он Димочка? Он — Дмитрий. Похоже на «Тиберий». Лев. Тигр. Волк. Для своих — Дима. Спокойный лев. Спокойный тигр. Спокойный волк.
— Доброе утро. У тебя, как я погляжу, шикарное настроение. Что, выиграл в замеряшки?
— Ага, — кивнул. — Сто рублей. На мороженое и на кино. Пойдешь со мной в кино, Свет?
— Нет. — Светлана засмеялась. — Поищи кого-нибудь помоложе. Но за предложение спасибо.
«Помоложе». Ей — тридцать четыре. Катя чуть младше.
— Пожалуйста.
Дима улыбнулся и скрылся за дверью ванной. Забрался под душ. Пустил горячую, почти кипяток, воду. Потом холодную. Потом замерз. Вылез из-под душа, скоренько почистил зубы, поскреб щеки бритвой и пошел одеваться.
Куртку бросил в корзину для белья. Костюм, слава богу, во вчерашней баталии не пострадал. Оделся, повязал галстук, оглядел себя в зеркало. Сорочку можно было бы и сменить, но… жалко. Бог с ней. Сойдет и эта.
Спустился на второй этаж, заглянул в кабинет к отцу. Тот сидел за столом, что-то подсчитывал, тыча широченными пальцами в крошечные кнопки крошечного японского калькулятора. На носу очки. Обзавелся за последние полгода двумя комплектами. Круглые, как у кота Базилио, только с диоптрикой. На широченном отцовском лице очки смотрелись очень забавно.
— А, — кивнул Вячеслав Аркадьевич, взглянув на сына из-под очков. — Заходи.
— Доброе утро, пап.
— Доброе, доброе, — откликнулся Мало-старший. — Как настроение?
— Как всегда. У нас, деловых людей, плохого настроения не бывает. Бывают убытки.
— У тебя, судя по всему, только прибыль.
— Сто процентов. И продолжает расти.
— Отлично. — Вячеслав Аркадьевич отодвинул калькулятор, снял очки, аккуратно положил на стол. Несколько секунд смотрел на сына, наконец спросил: — Боишься?
Дима улыбался. Только глаза становились все серьезнее и серьезнее, пока не приобрели уже ставший обычным холодный отблеск.
— Боюсь, — сознался он.
— Правильно, — кивнул Мало-старший. — Я бы тоже боялся. — Он подумал и поинтересовался: — Ты уверен в своих людях?
— Папа, не был бы уверен — не поехал бы. Ты же знаешь, своим людям я доверяю.
Дима посерьезнел окончательно. Его отец был мастером по части портить людям настроение.
— Доверяй, но проверяй.
— Вадим проверит. Ты же ему доверял?
— Доверял. Но Вадим был моим советником и никогда не решал вопросов, касающихся непосредственно моей жизни.
— Надо же ему продвигаться по службе, — философски заметил Дима. — Не волнуйся. Он все сделает.
— Не волноваться? — Вячеслав Аркадьевич усмехнулся натянуто. — Ты мне сын все-таки.
— Я об этом помню, — сказал Дима, выбираясь из кресла. — И стараюсь соответствовать. Мне скоро ехать, пап.
Вячеслав Аркадьевич кивнул, указал на стоящую в углу пару пластиковых дорожных чемоданов.
— Деньги.
— Спасибо.
— Не за что. Позвони, как все пройдет.
— Обязательно. — Дима поднял чемодан, охнул, согнулся под тяжестью. — Ничего себе.
— Десять миллионов долларов — это тебе не кулек леденцов, — спокойно заметил Мало-старший. — Двадцать килограммов зеленой бумаги, нарезанной казначейством США. Почему они все так любят доллары? — спросил он вдруг. — Почему не просят марки или фунты стерлингов?
— Придерживаются общепринятых стандартов, — пропыхтел Дима, поднося чемоданы к двери. — Мне лично интересно другое: как Козельцев собирается их тащить?
— Скорее всего никак. Переложит в другую ячейку, а потом вернется с двумя носильщиками и толпой охраны. Только ты учти, — Вячеслав Аркадьевич вновь углубился в расчеты, — это общаковские деньги. Нам их к вечеру вернуть надо.
— Вернем, — ответил Дима. — Я же обещал.
— Обещал, обещал, — пробормотал Мало-старший. — Я тоже много кому чего обещал.
— Пап, — нахмурился Дима.
