— Кое-что? — нахмурился Дима. — Этого мало. Мне нужен специалист высочайшей квалификации.
— Он перед тобой, — отозвался Мало-старший.
— Алексей Алексеевич, вам знакомо имя Владимира Андреевича Козельцева? — поинтересовался Дима:
— Разумеется, — кивнул тот. — Кто же не знает Козельцева? Большой пройдоха. Делает деньги буквально из всего, к чему прикасается. Что касается живописи — у него очень хорошая коллекция.
— Вы ее видели?
— Нет, конечно, — усмехнулся Алексей Алексеевич. — Но для того чтобы знать, совсем не обязательно видеть. Достаточно выяснить, какие полотна человек приобретал. Большая часть его коллекции хранится где-то за границей. Козельцев, как и большинство здравомыслящих людей, понимает, что когда-нибудь его время кончится.
— Он скупает краденые картины?
— Дмитрий Вячеславович, если предлагают шедевр… — Григорьев изящно погасил изящно недокуренную сигарету, изящно извлек из кармана пачку, изящно прикурил новую, изящно затянулся. Он все делал очень изящно. — Скажу так: мне неизвестны коллекционеры, которые отказались бы от покупки произведения искусства, даже краденого, при условии, что у них хватит на это денег.
— Какие картины собирает Козельцев?
— Любые, цена которых превышает полмиллиона долларов. — Алексей Алексеевич покачал головой. — Для Козельцева картины — удачное вложение денег. Перевести десять миллионов долларов за границу так, чтобы об этом не стало известно газетам или правоохранительным органам, куда сложнее, нежели полотно Ван Гога.
— Это бизнес, — кивнул понимающе Дима. — А что он собирает? Какую картину он захотел бы купить для себя?
— Голландцев, — подумав, ответил Григорьев. — Козельцев приходит в восторг от голландских миниатюр. Всем известно, что у него обширнейшая коллекция. А те полотна, которые он пока не смог купить, у него есть в копиях. Ему их делает Олег Рыбников, очень известный мастер и очень дорогой.
— Вы знаете кого-нибудь, у кого есть миниатюры, копии которых Рыбников писал для Козельцева?
— Да, знаю. В Москве у Савинкова есть. У Волкова несколько превосходных полотен. В Питере у пары человек. Ну и по стране еще человек пять-шесть наберется.
— Так мало? — удивился Дима.
— Ну, благодатное время «первой жатвы» прошло. Люди глупые картины уже продали, умные держат свои до лучших времен. Голландцы пятнадцатого-шестнадцатого веков вообще большая редкость. Найти их сложно, и котируются они очень высоко. Козельцев знает что собирать.
Дима подумал, кивнул.
— Мы могли бы договориться, чтобы нам продали две-три хорошие, ценные миниатюры?
— Нет, — твердо ответил Григорьев. — Дмитрий Вячеславович, вы незнакомы с повадками настоящих коллекционеров. Даже умирая с голоду, они не согласятся продать ни одного полотна из своей коллекции. Иначе они не были бы коллекционерами.
— Мы могли бы взять эти картины на время?
— Ну-у-у… Это более сложный вопрос. Петя Савинков мог бы дать своих голландцев на время, но только за очень большие деньги и только при условии, что вы предоставите ему залог, перекрывающий получаемые полотна.
— Так… — Дима откинулся в кресле, подумал. — Вы могли бы привести пример такого залога?
— Например, «Спящая Даная». Малоизвестная широкой публике картина Рембрандта. Еще несколько полотен подобной категории.
— Ее можно купить? — быстро спросил Дима.
— Если только музей, в котором она хранится, решит выставить ее на торги, — усмехнулся Григорьев. — Но я бы не стал на это всерьез рассчитывать.
— Вы сможете нам помочь? — Дима посмотрел Алексею Алексеевичу в глаза. — Я имею в виду…
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — ответил тот, затягиваясь и рассматривая изящный столбик пепла на кончике изящной черной сигареты. — Кроха, — он посмотрел на Мало-старшего, — если бы подобное предложение исходило от любого другого человека, я бы и пальцем не пошевелил, ты знаешь.
— Я знаю, — подтвердил Вячеслав Аркадьевич.
— Ради нашей старой дружбы я готов помочь, но…
— Сколько? — быстро спросил Дима.
— Молодой человек, речь идет не о деньгах! — вспыхнул Григорьев. — Я говорю о безопасности! Неужели вы думаете, что можно украсть Рембрандта и при этом спокойно спать? За нами станет охотиться не только МВД, но и ФСБ. А в ФСБ работают очень серьезные люди. Нам придется залечь на дно и не высовывать носа по меньшей мере пару лет. Я говорю исключительно об этом.
