— Кто? Друган твой? Да здоровый такой, как тещин кабан. Прям даже страшно смотреть на него.
Точно, охранник. И тут вдруг до Владимира Андреевича дошла простая, но очень обидная мысль. Никто ничего не крал из камер хранения. Смешно подумать, что при таком человеке, как Мало-старший, может завестись «крыса». Нет. Да и сам он ничего брать не стал. Не до того ему сейчас, хотя и держится как кремень. Все-таки сын у него погиб. Охранник просто соврал, забрал деньги и сбежал.
С-скотина! Из-за него Владимир Андреевич терял тринадцать миллионов долларов. Он не Мало обворовал. Он Владимира Андреевича обворовал. Все точно рассчитал, гад. Понимал, что не до поисков сейчас шефу будет.
— И еще он сказал, что девчонок отпустил! — крикнул мужичок уже вслед.
— Ну, ладно, — скрипя от злости зубами, бормотал Козельцев, вбегая в вокзал. — Ладно, тварь. Крыса. Я тебя найду. Когда все уляжется, я тебя из-под земли достану. — Он пробежал до эскалатора, скатился по «зубастым» ступеням в подземелье, помчался к камерам хранения. — Я тебя, гнида, урою. Сам в землю закопаю. Лично…
Владимир Андреевич нашел нужную ячейку, набрал код, открыл. Папка. Он схватил папку, раскрыл… Так и есть. Те самые заявления. Бумага та же. И буква «Д» в первой строчке, в имени «Дмитрий», смазана. Эта шалава… секретарша смазала ладонью.
— Ну, гад! — простонал Козельцев, швыряя папку обратно в ячейку, захлопывая ее и сбивая код. — Падло!
Он побрел наверх, думая о том, что Дима оказался прав. Не бывает ничьих. Даже выйдя сухим из воды, Владимир Андреевич потеряет такие деньги, что «ничьей» это, уж точно, назвать нельзя. Поражение. Дима своей смертью обрек его на поражение. Парадокс.
Пожалуй, предательство охранника было именно тем ударом, который поверг его в нокдаун. Если раньше он еще как-то пытался контролировать ситуацию, то теперь в игру вступила фортуна, с которой, как известно, не поспоришь. Паша не получит заявлений девушек. Охранник отпустил секретарш. Получить еще один экземпляр заявлений не удастся. Он не может пропустить встречу с Вячеславом Аркадьевичем, а значит, у него не будет времени на то, чтобы снять копии.
Владимир Андреевич поднялся на площадь и сразу увидел припаркованный у вокзала бутылочно-зеленый «Файрберд». Рядом прохаживались двое: интеллигентного вида мужчина лет пятидесяти и здоровенный парень, по виду обизнесменившийся «бык», в отменном костюме, при золотых цацках, при галстуке за три сотни долларов. Выглядел он очень солидно. Таким людям у вокзала совершенно не место. Лицо пятидесятилетнего показалось Владимиру Андреевичу смутно знакомым, но где он видел этого человек, вспомнить так и не удалось. Перегревшийся разум отказывался выдавать сведения.
Однако Владимир Андреевич не рискнул подойти. Просто испугался, что сейчас судьба выкинет еще какой-нибудь злой фортель.
— Владимир Андреевич, здравствуйте. — Пятидесятилетний шагнул к нему первым, протянул руку. Улыбнулся приветливо. — Я рад вас видеть. Вы меня не помните? Мы встречались несколько раз на аукционах и художественных выставках. Я — Григорьев. Алексей Алексеевич Григорьев.
— Ах да, — кивнул Козельцев. — Я… Да, помню. — Его сейчас занимало совсем другое. — Я выставил на вашу фамилию депозит. Деньги можно будет получить в любой день. Начиная с завтрашнего.
Он полез в карман за документами, достал их, протянул Григорьеву. Тот покачал головой.
— Ну зачем вы так сразу, Владимир Андреевич.
— Вы деньги привезли?
— Конечно, — кивнул Алексей Алексеевич. — Кстати, познакомьтесь. Это Николай. Тот самый знакомый.
«Бык» тяжело подошел, протянул руку.
— Очень приятно.
— Мне тоже. — Козельцев вяло пожал протянутую руку, взглянул на часы. — Прошу вас… — напомнил он.
— Депозит в порядке?
Николай взглянул на Алексея Алексеевича. Тот поспешно кивнул:
— Николай, что за вопрос? Я же говорил тебе, Владимир Андреевич очень серьезный и авторитетный человек…
— Деньги, умоляю! — простонал Козельцев и снова посмотрел на часы.
До назначенного времени оставалось чуть больше пятнадцати минут.
— Пойдемте. — Алексей Алексеевич сделал приглашающий жест. — Деньги в машине. Простите Николая, — понизив голос, сказал он. — Человек молодой, неопытный. Не обтесался еще.
